Рев бога

[Lex Z]

Рев бога


Леденящий душу рык пронесся над лесистыми холмами, сорвав желтые листья и заставив с карканьем взлететь стаю ворон. Черный жеребец, спускавшийся по крутому склону, испуганно всхрапнул, чуть не упав. Его наездник, — высокий черноволосый мужчина, припал к гриве скакуна, успокаивая дрожащее животное. В синих глазах читалось недоумение – в здешних краях обитали хищники, но ни один из них не мог произвести столько шуму. И тут из-за ближайшего холма послышался гнусавый вой, переходящий в мерзкий хохот. В ответ раздался женский крик, в котором смешались ярость и страх. Всадник развернул упиравшегося коня и направил его вскачь на вершину холма.
В расщелине меж холмов стая уродливых зверей наскакивала на прижавшуюся к скале рыжеволосую девушку. В серых глазах читалось отчаяние, но сдаваться девушка не собиралась – узкий клинок разом располосовал сунувшуюся близко оскаленную морду. Но держать на расстоянии остервенелых хищников становилось все труднее: вот одна из тварей, запрыгнув на ближайший выступ скалы, прыгнула, готовясь покончить с жертвой одним броском. Но клыки, готовые сомкнуться на нежном горле, клацнули втуне, а глумливый хохот сменился жалобным визгом, когда вылетевшая неизвестно откуда стрела пронзила мохнатое тело. Девушка посмотрела вверх — на склоне холма высился всадник. Одной рукой он держал лук, другой доставал из колчана следующую стрелу.
Трое зверей, завидев нового врага, устремились вверх по склону. Когда они приблизились, всадник, наконец, смог рассмотреть тех, кого он поначалу принял за больших волков. Теперь он понял свою ошибку: звериные тела покрывал серо-желтый мех с черными полосами. Морды тварей были слишком широки и коротки для волка, а мощных челюстей с острыми зубами не постыдилась бы и акула.
Однако умирали они также как и любые другие звери: две последние стрелы сразили еще двух тварей, но третья, оказалась слишком быстрой. Вставший на дыбы конь встретил тварь в прыжке ударом копыта. Зверь с визгом покатился по склону и всадник направил коня следом. На мгновение человек увидел глаза бестии — желто-зеленые, пылающие поистине демонической яростью, которой не могло быть у обычного зверя. На шее твари всадник с удивлением заметил нечто, похожее на ожерелье и суеверный страх, пополам с безумной яростью обуял его. Ухватив меч двумя руками, он обрушил его на тварь, издавшую почти человеческий крик. Разрубленное пополам тело втоптали в грязь копыта коня, устремленного всадником вниз по склону.
Звери, отвлекшись от девушки, развернулись к новому врагу. Сразу два чудища кинулись на всадника: одно он проткнул мечом, но же почувствовал острую боль ниже колена, куда вонзил клыки второй зверь. Толстый сапог спас ногу, а в следующий миг меч разрубил твари голову. Стараясь не обращать внимания на пульсирующую боль, воин обрушился на чудовищ, круша черепа и разрубая мохнатые тела. Девушка, прибодрившись, тоже атаковала зверье, пока оставшиеся не устремились в бегство.
Всадник перевел взгляд на спасенную девушку, отметив ладную фигуру, которую не могла скрыть легкая кольчуга. Высокую грудь прикрывали бронзовые чаши, закрепленные металлической полосой вокруг спины, тонкую талию обхватывал кольчужный пояс, поддерживавший юбку из вареной кожи. Кольчуга заканчивалась чуть выше колен, прикрытых бронзовыми наколенниками, ниже начинались высокие сапоги, подчеркивавшие длинные ноги. В целом, девушка выглядела достойной дочерью Пограничья, женщины которого сражались бок о бок со своими мужчинами.
В свою очередь и девушка откровенно разглядывал своего спасителя, не оставляя без внимания широкие плечи и мускулистые руки, покрытые узором шрамов.
— Эльфриг, королева Нертсфелла приветствует тебя, воин, — первой нарушила молчание она, — могу я узнать, кого благодарить за спасение?
— Конан, — проворчал всадник, — свободный наемник.

— Конан, — медленно, словно пробуя на вкус имя, произнесла Эльфриг,— ты киммериец?
— Именно так, — кивнул Конан, — ездил на север, повидать родню и друзей.
Девушка еще раз оглядела его, отметив и рогатый шлем, излюбленный в Нордхейме и кольчугу, явно сработанную в Немедии и гирканский лук. Киммерийским выглядел только меч, лишенный всяческих украшений, столь любимых иными народами Севера.
— Похоже, ты много странствовал, — произнесла она.
— Не люблю сидеть дома, — усмехнулся воин,— да, я много лет провел на юге. Воевал от Турана до Зингары, даже побывал капитаном королевской гвардии в Хауране.
— Но сейчас ты свободен? — уточнила королева.
— Сейчас да, — пожал плечами Конан.
— Похоже, у меня есть для тебя служба, — сказала девушка,— мои люди храбры, но им не хватает толкового командира. И у меня хватит золота, чтобы достойно вознаградить тебя.
— В Пограничном Королевстве война? — спросил Конан.
— И еще какая, — кивнула Эльфриг, — подобной здесь не видели уже сотни лет. И это, — она указала на трупы зверей, — лишь первые ее предвестники.
Конан посмотрел на сраженных тварей и не смог сдержать изумленного возгласа: средь звериных трупов лежало почти человеческое тело, покрытое серо-желтой шерстью. Покатый лоб и строение челюстей делало его похожим на обезьяну, но на массивной шее болталось ожерелье из звериных клыков и просверленных цветных камешков. Конан оглянулся – на склоне лежал труп второго чудища, убитого им при спуске.
— Обезьянолюди с Кезанкийских гор,— пояснила девушка,— они живут средь пещерных гиен, которых считают своими прародителями. А их колдуны даже умеют перекидываться в этих зверей, — она сделала знак, отвращающий от зла, повторенный Конаном.
— Тебе лучше поспешить в мой замок,— продолжала она,— в Нертсфелле есть человек, который залечит твою рану.
Конан не мог не признать ее правоту: боль в его ноге не утихала, словно стреляя раскаленными иглами по всему телу.
— Как эти твари забрались так далеко? — спросил он, помогая девушке сесть на коня.
— Никогда не угадаешь, кто придет на зов Цернобога,— загадочно произнесла девушка.
Конан и Эльфриг ехали меж поросших лесом холмов, уже одевшихся красками осени. Конан знал, что они пересекают Пограничное Королевство в самой широкой его части: вытянувшееся полумесяцем с юго-запада на северо-восток, здесь государство обращалось выпуклой стороной к Немедии и Бритунии. Здешние края были менее населены, нежели западные области Пограничья, почему Конан и выбрал этот маршрут – за весь день тут можно не встретить ни одного поселения.
Однако Эльфриг выбрала иную дорогу. Первая же деревня, встреченная ими на пути, оказалась пустой. Не просто пустой — разоренной, сожженной дотла. Меж дымящихся руин лежали убитые крестьяне и даже Конан, привыкший к зверствам войны, нахмурил брови при виде детей с размозженными головами и женщин – от малолеток до дряхлых старух, — перед смертью подвергшихся разнузданному насилию. Мужчинам было не легче – те тела, что пощадил огонь, хранили следы изуверских пыток. Меж трупов валялась и зарезанная скотина – захватчики даже не взяли на себя труд угнать скот.
— Что здесь произошло? — негромко спросил Конан.
— То о чем я тебе говорила, — бросила Эльфриг,— это то, что несет Пограничью Пирегаст.
— Пирегаст, это тот, кто идет на вас войной? — уточнил Конан.
-Да, — бросила Эльфриг, — едем, нам нужно успеть до темноты.
Следующая деревня оказалась нетронутой: Конан видел испуганно-удивленные лица крестьян, выглядывавших из-за частокола. В руках многие держали заточенные колья и рогатины – видать уже наслышаны об участи соседей. Следом за первой деревней появилась другая, потом еще и еще. Все деревни ютились у подножья холмов, на вершинах которых стояли замки знати – по дороге Конан заметил несколько. Эльфриг мимоходом поведала, что ее замок самый большой в этой части страны. Более мелкие властители признавали сюзеренами правителей Нертсфелла, что давало последним право именовать себя королями. Именно объезжая своих вассалов, Эльфриг и угодила в засаду. Ее люди уговорили королеву уходить в Нертсфелл, пока они задержат врага. Однако стая гиен, сопровождавших вражеский отряд, устремилась в погоню за Эльфриг, нагнав ее аккурат перед встречей с Конаном.
Уже смеркалось, когда впереди появился очередной холм, вернее даже гора, со скалистой вершиной. Ее венчал замок, показавшийся Конану более солидным, чем встреченные им доселе укрепления, представлявшие собой не более, чем большие усадьбы, окруженные стенами из каменных глыб, не скрепленных раствором. Здесь же стоял замок, возведенный по всем правилам хайборийского зодчества: с крепостными стенами, сторожевыми башнями и мощными воротами.
Ворота в замок уже были распахнуты, когда подъехали Конан и Эльфриг. К спрыгнувшей с коня девушке подбежали стражники, недоверчиво поглядывая на киммерийца.
— Это Конан, — громко сказала Эльфриг,— он спас меня от тварей Ятуна. Взамен я пригласила его воспользоваться королевским гостеприимством. Он опытный воин и все мы рады, что его меч теперь защищает нас от Пирегаста.
Конан ухмыльнулся, видя как исчезает враждебность на лицах воинов. Про себя он отметил необычное имя, названное Эльфриг, но тут же забыл про него, озабоченный куда более насущной проблемой. Укушенная оборотнем нога болела, будто пронзаемая раскаленным железом, к тому же у Конана явно начинался жар. Спрыгнув с коня, он не мог удержаться от гримасы боли и это не укрылось от молодой королевы.
-Конан ранен,— сказала она, высматривая кого-то в толпе,— где Хальга?
-Я здесь, моя госпожа,— из-за спин стражников выступила молодая женщина в светло-синем одеянии. С пояса свисал заточенный стальной серп, через плечо свисала небольшая сумка из выделанной кожи. В черные волосы, спускавшиеся до стройной талии, были вплетены веточки омелы. Женщина поклонилась королеве, но на Конана изумрудно-зеленые глаза взглянули без всякой приязни.
-Его укусил оборотень,— бросила Эльфриг,— помоги ему.
-Слушаюсь, моя королева,— снова поклонилась Хальга и, повернувшись к Конану, сухо бросила,— следуй за мной.
-Слушаюсь, моя госпожа,— в тон ей ответил Конан. Лицо женщины дернулось, угадав насмешку и она, отвернувшись, направилась к замку. Конан захромал следом.
Они вошли в небольшую пристройку с остроконечной крышей. Напротив двери стояло изваяние, изображавшее зрелую женщину в одеянии, напоминавшем облачение Хальги. Жрица,— а Конан уже понял, что Хальга была именно ею,— взяла со стены связку трав и, подпалив их, бросила в курильницу перед идолом.
-Что за богиня?— спросил киммериец.
-Нерта,— не оборачиваясь, ответила жрица,— мать Земли и Луны.
Конан не удивился — в Пограничье и Гандерланде Митра почитался не столь усердно, как на юге и многие хранили верность старым богам. Хальга, дождавшись пока курение наполнит комнату резким ароматом, сняла со стены просмоленный факел и, подпалив его от горящей курильницы, шагнула за спину изваяния. За ней обнаружилась окованная железом дверь. Хальга, достав ключи из сумки на поясе, открыла ее и жестом пригласила Конана спускаться за ней идущему вниз ходу. Каждый шаг давался Конану с трудом — острая боль, пронзавшая ногу, не давала ему покоя. Наконец, жрица остановилась перед дверью — точной копией верхней. Вновь послышался лязг ключей и дверь распахнулась.
В лицо Конана пахнуло свежим ветром и запахом хвои, над головой светила полная Луна. Здесь в горе, на которой стоял замок, образовалась своего рода выемка, достаточно обширная, чтобы разместить небольшую рощу. Деревья надежно укрывали от посторонних взоров этот «карман» на теле горы.
Жрица устремилась в рощу и Конан последовал за ней. В лицо ему пахнуло горячим влажным воздухом, а потом деревья расступились и он увидел небольшой пруд. От него шел пар и Конан понял, что со дна бьют горячие источники.
-Раздевайся и опусти ногу в воду,— сказала жрица.
С трудом стянув доспехи, Конан погрузил в пруд израненную ногу. Жрица села рядом, рассматривая истекавший гноем укус, от которого расходились багрово-черные полосы.
-Ты поспел вовремя, — сказала она,— еще немного и пришлось бы резать ногу. Гиены жрут падаль и на их зубах всегда гнездится зараза, а колдовство усугубляет ее вредоносность.
Она сняла серп и, прежде чем Конан успел сказать хоть слово, полоснула им по ноге. Конан сжал зубы, чтобы не взвыть от боли, пока кровь, пополам с гноем стекала в пруд. Жрица умело и быстро промыла рану, шепча заклинания, после чего заставила Конана выйти из воды. Достав из сумки небольшую коробочку, Хальга зачерпнула пригоршню пахнущей хвоей мази и старательно смазала рану. Затем она достала полосу белой ткани и наложила перевязку.
— Ночь проведешь здесь, — сказала жрица, — рядом с целебными парами. Я вернусь утром.
-Из какого ты племени?— вдруг спросил Конан,— ты не похожа на местных.
-Моя мать была крестьянкой из Пограничья,— сказала жрица,— а отец — киммерийцем. Я не знаю ни его имени, ни как он выглядит: твои родичи, спалившие нашу деревню, ушли также внезапно, как и появились. Мать изнасиловали трое, но оставили ей жизнь. В деревне косо смотрели на «киммерийского ублюдка» и мать отдала меня жрицам Нерты.
Конан смутился — насилие над женщиной считалось недостойным поступком в его племени, но выродки могли найтись в любом клане. Что же, теперь понятно, почему Хальга смотрит на него без всякой симпатии.
-Вряд ли это были мои родичи,— заметил он,— мой клан живет далеко отсюда.
-Какая разница?— бесстрастно сказала жрица. Подхватив с земли сумку, она исчезла за деревьями. Конан проводил ее взглядом, пожал плечами и, закопавшись в нагретую испарениями хвою, потихоньку задремал.
Наутро Конан почувствовал себя значительно лучше: нога все еще болела, но опухоль спала, да и жар отступил. Пришедшая вскоре Хальга сменила повязку, предварительно снова ополоснув ногу в горячем источнике и смазав рану мазью.
-Ты умелая знахарка, — с одобрением сказал Конан, — богиня благоволит тебе.
-Я лишь выполняю приказ королевы,— сухо сказала Хальга.
-Думаю, мне стоит с ней встретиться,— Конан встал, осторожно ступая на больную ногу,— обговорить условия службы.
-Королева Эльфриг сама решит, когда ей принять тебя,— ответила жрица.
С решением королева не торопилась: поднявшись наверх, Конан с неприятным удивлением узнал, что она вновь отлучилась из замка. На этот раз Эльфриг взяла вдвое больше охраны и все равно, на взгляд Конана, она вела себя легкомысленно. В отсутствие королевы ему ничего не оставалось, кроме как общаться с ее воинами. Благо они вели себя дружелюбней Хальги: известие, что киммериец спас королеву от оборотней, явно добавило ему уважения. По просьбе Элрика, седобородого воина, командовавшего гарнизоном Нертсфелла, киммериец принялся тренировать молодых. Выяснилось, что местные слабоваты во владении луком и Конан, вспомнив уроки туранской казармы, принялся вдалбливать эту науку своим подопечным. Учение пошло впрок: уже через два они стали гораздо чаще попадать в цель. Против гирканской орды, конечно, им не выстоять, но для здешних войн они вполне годились.
Правда, грядущая война явно отличалась от обычных стычек Пограничья. Во время совместных трапез с воинами Эльфриг, Конан уяснил местные расклады. Пирегаст был бритунским бароном, явившимся в Пограничье несколько лет назад во главе отряда наемников. Поступив на службу к князю Остенмарка, через два года он сверг незадачливого правителя и занял его замок. В Пограничном Королевстве такое случалось не так уж редко, поэтому на нового вождя мало кто обратил внимание — хватало и иных свар. Но скоро Пирегаст заставил с собой считаться всех, начав округлять владения за счет соседей. Ловко используя распри вождей, убивая одних и подкупая других, он за какие-то три года стал властителем всего востока королевства. Но планы его простирались дальше: Пирегаст намеревался стать королем всего Пограничья.
Но на пути у завоевателя стоял Нертсфелл, правители которого несколько веков правили центральным Пограничьем. Дед Эльфриг был искателем приключений из Немедии, как и Пирегаст явившийся сюда с наемниками и предложивший меч тогдашнему властителю Нертсфелла. Однако власть он получил мирным путем, женившись на дочери правителя и унаследовав его владения и титул. Новый хозяин Нертсфелла перестроил его по немедийскому образцу, превратив обычное северное укрепление в настоящий замок. Он и стал главным препятствием на пути Пирегаста.
На третий день Эльфриг вернулась: Конан, как обычно, тренировал молодых воинов, когда ворота замка распахнулись и во внутренний двор въехала королева. За ней следовали ее вассалы, а также отряд воинов в немедийских доспехах. Во главе их, под стягом с черным драконом, ехал высокий мужчина с узким лицом и светлыми волосами.
— Собираемся в Главном Чертоге, — бросила королева, спрыгивая с коня,— ты тоже, Конан.
Огромный резной стол ломился от яств. Вассалы Эльфриг, чавкая, пожирали жареное мясо и птицу, подставляя кубки под кувшины с вином, разносимые сноровистыми слугами. Особняком держался приехавший воин: Конан уже знал, что это вожак немедийских наемников, нанятых Эльфриг. Сам Конан сидел по правую руку от хозяйки, налегая на мясо и вино не хуже остальных. Сидевшая слева от королевы Хальга бросала на него неприязненные взгляды, как впрочем, и на всех остальных.
Эльфриг подняла руку, призывая к вниманию.
— За этим столом всегда рады гостям,— звонким голосом сказала она,— гостям, друзьям и верным вассалам, глухим к посулам захватчика.
— Пусть только этот безродный пес сунется ко мне,— свирепо произнес коренастый мужчина с седыми прядями в рыжей бороде.
-Верность твоя мне известна, Гальбих,— перебила его Эльфриг,— увы, настало время, когда даже самая большая преданность может быть подвергнута испытанию. Пирегаст не вступит в открытый бой, пока не измотает нас грабительскими набегами. Его гирканская конница жжет поля, убивает людей и скот, вырезает наши сторожевые отряды. А сам Пирегаст рассылает гонцов к моим вассалам, уговаривая их изменить присяге. И кое-кто это уже сделал, дабы спасти свои земли от разорения.
— Трусливые ублюдки! — фыркнул Гальбих.
— Согласна, — кивнула Эльфриг, — но страх перед силой заставляет умолкнуть голос чести. Я уже не могу положиться только на вассалов, вынужденная усилить войско чужеземцами. Барон Нервус,— она указала на привставшего немедийца,— мой четвероюродный брат, согласился привести своих людей. Но главнокомандующим станет Конан,— она повернулась к киммерийцу, — он много воевал на юге, в армиях разных стран. И он спас мне жизнь, — добавила она, заслышав ворчание вассалов.
Она с вызовом посмотрела вокруг и даже убеленные сединами вожди невольно отводили глаза перед ее взглядом. Конан понял, что его новый статус больше не вызовет нареканий.
— Конан, — немедиец повернулся к варвару,— простите, вы знакомы с принцем Амальриком?
— Если речь идет о том, кто командовал наемниками в Хорайе, то да, — сказал Конан,— сначала я служил под его началом, потом – он под моим.
— Мы знакомы, — улыбнулся Нервус,— два года назад он вернулся в Немедию и немало рассказал о войне с Натоком, Колдуном в Маске. Если он говорил о вас…
— Обо мне, — коротко ответил Конан и немедиец кивнул, не задавая больше вопросов.
— Раз так, поговорим о деле, — сказала королева, — перед большим наступлением Пирегаст стремится раздробить мои силы. Конан, ты соберешь отряд из тех, кого сочтешь нужным и истребишь шайки, что грабят моих подданных. А заодно и вразумишь тех, кто перешел на сторону захватчика – словом или силой.
— Будет исполнено, моя королева, — сказал Конан, — но, по-моему, ты забыла прояснить один вопрос, — Эльфриг недоуменно вскинула голову,— я о тварях, что чуть не оставили меня без ноги. Коль уж я подрядился воевать, то должен знать все, что припрятал враг в рукаве.
— Справедливо, — с неохотой кивнула Элфриг,— да, Пирегаст действует не один – ему помогает жрец Ятун, изгнанный из Гипербореи за злокозненное колдовство.
— Из Гипербореи за колдовство!? — воскликнул изумленный Конан, — да это же все равно, что из борделя за разврат!
Громкий хохот грянул над столом и даже Эльфриг улыбнулась. Хальга поморщилась.
— Он полукровка, сын рабыни, — пояснила жрица,— и всегда был изгоем в Гиперборее. Колдовству он обучался в землях к северо-востоку от моря Вилайет. Туда, в незапамятные времена, устремились беглецы из Старой Гипербореи, смешавшиеся с потомками тулейцев и грондарцев, а также с гирканцами и демоны ведают кем еще. Ятун принял посвящение у жрецов темных богов — Морбэра, Богорака, Лембая и самого страшного — Цернобога, Отца Тьмы. Вернувшись в Гиперборею, Ятун проповедовал культ Цернобога, пока другие колдуны не изгнали его. Тогда он подался в Пограничье, где и предложил свои услуги Пирегасту. Тот с радостью принял колдуна и даже принял посвящение в культ Цернобога. Его именем Пирегаст разоряет поля и деревни, Цернобогу он заставляет поклоняться присягнувших ему людей. И, если его не остановить,— на все Королевство падет тень Цернобога, навлекая тьму и невыразимый ужас.
Жрица обвела всех тяжелым взглядом, под которым невольно стушевались вассалы и наемники. Конан невозмутимо осушил кубок и подмигнул королеве.
— Королева Эльфриг готова оказать милость изменникам! Все кто сложит оружие и выйдет из крепости, сохранит жизнь и свободу – все, кроме зачинщиков мятежа.
Стрела свистнула рядом с Конаном, но тот невозмутимо закончил.
— Если же крепость не сдастся, ее сожгут, людей перебьют при штурме, а тех, кто все же бросит оружие – продадут в рабство!
— Передай немедийской шлюхе, киммерийский пес,— на стене появилась рыжая голова парня лет двадцати,— Горд, вождь Зигфелла встал под знамена истинного короля Пограничья. Я сам приведу Эльфриг к Пирегасту — голую и в цепях. А теперь убирайтесь к демонам — здесь вас ждет только смерть!
Воины на стене вскинули луки, но Конан не стал ждать стрел. С сожалением посмотрев на юного дуралея, варвар спрыгнул с пригорка, с которого вел переговоры и бросил Нервусу.
— Поджигай!
Наемники, окружившие крепость, вскинули луки с зажженными стрелами. Огненный дождь обрушился на стены Зигфелла, падая во внутренний двор и поджигая деревянные постройки. Воины Горда пытались отстреливаться, но им отвечали обученные Конаном лучники. Один за другим мятежники падали, пронзенные стрелами, тогда как другие тщетно пытались потушить пламя, охватившее крышу крепости. Перед глазами Конана мелькнуло перекошенное лицо Горда и киммериец, усмехнувшись, скомандовал.
— На штурм!
Наемники уже тащили к крепости осадные лестницы. Конан, хищно оскалившись, первым взбежал на стену. Отбив меч какого-то молодого воина, Конан снес голову нерасторопному юнцу, и тут же, крутанувшись на пятках, разрубил от плеча до пояса мятежника, пытавшегося зайти сзади. Остальные шарахнулись, боясь приближаться к черноволосому великану. Конан хрипло расхохотался и спрыгнул на сгрудившееся под стенами воинство. Обуянный алым безумием битвы, он рубил направо и налево, слыша за спиной воинственные крики — наемники, сбросив со стен мятежников, спрыгивали за киммерийцем, врубаясь в строй осажденных.
Неожиданно ряды защитников расступились и к Конану шагнул Горд, в бритунской кольчуге и с туранской саблей в руке — явно подарок от нового сюзерена..
— Мерзкий варвар! — срывающимся голосом крикнул парень, — ты поплатишься за…
Больше он ничего не сказал — Конан обрушился на него градом ударов, которые юный вождь едва успел отбивать. Горд бился неплохо, но для киммерийца представлял добычу столь легкую, что Конан почти пожалел его. Затем он вспомнил сожженную деревню и его лицо окаменело. С оглушительным звоном скрестились клинки и Горд вскрикнул от пронзительной боли. Рука с ятаганом бессильно опала и меч Конана, обрушился на плечо, разом прорубая кольчугу, мясо и кость. Горд закричал, пытаясь второй рукой остановить хлещущую кровь, когда киммерийский клинок снес ему голову.
Гибель вождя окончательно лишила мужества защитников Зигфелла, разом побросавших оружие. К Конану подошел Нервус покрытый чужой кровью.
— Это ведь последний, да Конан? — он ухмыльнулся,— не война, а прогулка. Всего один замок дал нам бой, да и то недолго.
— На вашей оплате это не скажется, — усмехнулся Конан, глядя на кучку пленных под охраной наемников. Воины Эльфриг тушили пожар, спасая скотину и прочее добро, которое уже считали своим. Зигфелл и впрямь оказался конечной целью устроенного Конаном рейда. Взяв под начало наемников и тех воинов Эльфриг, которых он обучал сам, Конан безжалостно обрушился на шайки посланные Пирегастом. Все окрестные леса украсились виселицами, на которых покачивались мародеры, лазутчики и их местные пособники. Несколько мелких вождей, переметнувшихся к врагу, раскаялись в своем предательстве, отправив заложниками в Нертсфелл сыновей или иных родственников. Лишь Зигфелл не сложил оружия — он находился северо-восточнее остальных и мог рассчитывать на поддержку основного войска Пирегаста. Однако завоеватель не стал помогать Горду — и это казалось Конану странным.
— Возвращаемся? — спросил Нервус, — с победой к прелестной Эльфриг?
— Думаю, нам стоит, — слова Конана оборвал оглушительный рев, пронесшийся над холмами. Вспыхнули тлевшие угли и почти потушенное пламя заплясало вновь.
— Что еще за… Митра! — Нервус вскрикнул, когда его сапог вдруг стиснули чьи-то пальцы. Хватка оказалась поистине мертвой – в ноги наемника вцепился один из трупов.
— Сдохни, наконец! — Нервус охваченный яростью не меньше чем страхом, изрубил труп на куски, но и тогда груда мертвого мяса конвульсивно подергивалась, пытаясь приблизиться к немедийцу. Творилось что-то невообразимое – по всему внутреннему двору, шевелились, вставая, трупы. Обгоревшие, с выпущенными кишками и обрубленными конечностями, мертвецы ковыляли к охваченным ужасом воинам.
— Все к выходу, — рявкнул Конан,— держать строй!
Последнее напоминание оказалось выполнить сложнее чем первое — объятые ужасом люди, отпихивая друг друга кинулись к воротам. Мертвецы наступали беспорядочной гурьбой: некоторые размахивали подхваченным с земли оружием, другие орудовали зубами и ногтями. Несколько воинов выхватили из общей свалки, затаскивая в толпу мертвецов и разрывая на части. Отчаянно ругаясь, раздавая затрещины направо и налево, Конан и Нервус сумели навести порядок. Воины прибодрились, увидев, что их противники ужасно неповоротливы и почти не сопротивляются, когда их рубят.
Конан почти достиг ворот, когда перед ним вдруг встал безголовый мертвец в кольчуге. Его левая рука держала запястье правой, отрубленной, все еще сжимавшей в окоченевших пальцах туранский ятаган. Конан вскинул меч, когда тварь пнула ему под ноги какой-то круглый предмет. Конан узнал рыжие волосы и черты искаженного болью лица, когда обрубленная голова вонзила зубы ему в ногу. Мертвяк не смог прокусить кожаный сапог, но вцепившаяся мерзость замедляла движения киммерийца. Взревев от ярости, Конан дернул ногой и голова, не выдержав рывка, взлетела в воздух. Перед киммерийцем мелькнули глаза, единственные средь всей нежити полыхавшие подобием живого чувства — лютой ненавистью. Меч разрубил голову, но киммериец едва уклонился от ятагана. С безумным криком Конан обрушился на нежить, превращая ее в крошево мертвой плоти.
— Горд, ублюдок, — выругался Конан, — думал, мертвым у тебя получится лучше?
Он последним выскочил за ворота, прорубившись через толпу мертвецов. Отбежав на двадцать шагов, Конан обернулся – нежить стояла на стенах и в воротах, пока опомнившиеся наемники, посылали в ее сторону огненные стрелы. Яростное пламя охватило Зигфелл и в его огне мертвецы умирали снова – теперь окончательно.
— Легкая прогулка, да Нервус? — язвительно бросил варвар. Наемник хотел что-то сказать, когда разнесшийся в воздухе звук прервал его на полуслове. Это уже не был рев неведомой твари – гудел боевой рог войска на марше. Конан и Нервус, переглянувшись, обогнули горевшую крепость, выходя на восточный склон холма.
За Зигфеллом холмы заканчивались: внизу простирался густой лес, перемежаемый обширными прогалинами. И по ним сейчас шло огромное войско: закованная в сталь пехота, смуглые лучники на мохнатых лошадках, бритунские лучники и другие.
Король Пограничья наконец двинулся в поход на Запад.
Пирегаст разбил лагерь возле вытекавшей из холмов реки. Берег усеяли палатки наемников, шатры знатных вассалов и гирканские юрты. Королевский шатер, под стягом с рогатым вепрем, стоял у подножья высокого утеса, нависшего над рекой. Пирегаст мог надеяться укрыться тут от непрошенных глаз и ушей: у входа в палатку стояла бритунская стража и волосатые дикари с гиенами на поводке. Тыл прикрывала скала, слишком высокая и отвесная, чтобы кто-то мог рассчитывать подобраться с той стороны.
Если, конечно, этот «кто-то» не был уроженцем Киммерии.
Распластавшись по камню подобно ящерице, цепляясь за малейшие трещины, Конан осторожно спускался. Он понимал насколько рискует: пусть сгустившаяся тьма и скрывала его, но стоит кому-то посветить факелом вверх и он увидит прекрасную мишень для стрел. Даже добраться до утеса оказалось непросто — лес кишел вражескими лазутчиками. Конану с его опытом стычек в Пиктских Дебрях, все же удалось проскользнуть мимо них, но потом последовал утомительный подъем на вершину скалы, а теперь – еще более опасный спуск. Перед рейдом Конан натер тело вонючей мазью, взятой им еще у Хальги. Жрица неохотно расставалась с ней, но Эльфриг поддержала Конана, за что он был ей весьма благодарен — гиены так и не учуяли его. Однако мазь, пусть и смешанная с песком, отчаянно скользила, не раз ставя Конана на край гибели.
И все же он не жалел о принятом решении. Наемники и вассалы Эльфриг отошли к одному из дружественных замков, где и условились ждать Конана. Сам же Конан решил не упускать возможности как следует разузнать, что творится в стане врага и, по возможности, убить кого-то важного – в идеале самого Пирегаста. Меч перед спуском пришлось оставить наверху, однако в зубах Конан держал кинжал, который намеревался метнуть в завоевателя. Конан надеялся, что поднявшаяся суматоха поможет ему ускользнуть. Смерть Пирегаста не просто склонит чашу весов в сторону Эльфриг — она освободит вакантное место короля всего Пограничья. Которое, судя по иным намекам, не прочь занять юная королева. И мог ли быть более достойный претендент на место рядом, нежели герой, принесший ей победу? Пока Эльфриг никак не давала понять, что киммериец интересен ей как мужчина, но Конан не сомневался, что она изменит мнение, когда к ее ногам ляжет голова Пирегаста. Женщинам много знатнее Эльфриг, хватало и не столь весомых даров.
У самой земли в скале открывалась расщелина, в которую частично заходил шатер Пирегаста. Приметив в десяти футах книзу небольшой уступ— не шире двух ладоней,— Конан расцепил пальцы и спрыгнул. С трудом удерживая равновесие, он напряженно прислушивался к звукам со стороны лагеря. Убедившись, что его прыжок остался незамеченным Конан осторожно разрезал плотную ткань и заглянул внутрь.
Его глазам открылось помещение, освещенное бронзовыми светильниками. Пол устилали шкуры диких зверей, на которых лежало около дюжины мужчин в богатых одеждах. Конан скрипнул зубами, признав трех вождей, недавно клявшихся в верности Эльфриг. Другие были ему незнакомы — видно это были вассалы Пирегаста. Кольчуги и шлемы они сняли, но мечи держали под рукой, нарезая ими жареное мясо, разносимое смуглыми заморийками. Другие служанки разливали вино, следя, чтобы золотые кубки в руках мужчин не оставались пустыми.
Сам Пирегаст сидел на резном деревянном троне в центре шатра. Примерно одних лет с киммерийцем, высокий и мускулистый, даже здесь он предпочитал шелкам и бархату туранские доспехи. У бедра висел прямой меч, без особых украшений. Светлые кудри венчала золотая корона, но на коленях лежал устрашающий шлем в виде рогатого кабана. В руке король держал украшенный изумрудами кубок, наполняемый светловолосой девушкой в лисьей шубе на голое тело. Судя по тонким чертам – из знати, возможно дочь или жена убитого Пирегастом вождя.
Завоеватель поднял кубок, призывая к вниманию.
— Выпьем за наших новых друзей,— он указал на трех предателей,— ибо они лучшие из вождей Холмов. Пока наемные псы Эльфриг гоняются за дураками, которым не хватило ума держать язык за зубами, вы без лишнего шума присягнули мне. Король Пограничья не забудет этого, когда станет решать, кому отдать Нертсфелл и прочие владения.
Одобрительный гул и звон сдвигавшихся кубков стал ему ответом. Пирегаст благожелательно улыбался, но в прищуренных голубых глазах мелькнуло презрение.
— А где колдун? — вдруг спросил один из вождей,— мы столько слышали о нем.
— Мудрейший Ятун, — все с той же улыбкой сказал властитель,— заботится, чтобы Цернобог и впредь не оставил нас милостью. Он отправился в Линвормскую Топь, где…
— Топь,— с лица вождя отхлынули краски,— да ведь это же…
-Да, почтенный Сеян, Ятун знает о дурной славе этого места — поэтому и выбрал его для своего обряда. Он пошлет слуг за будущей жертвой,— очень важной особой! Как только ее кровь прольется на алтарь, освободятся такие силы, о которых даже я не могу думать без содрогания. Но именно они дадут мне и Холмы и все Пограничье.
— Если это та о ком я думаю,— начал один из вождей,— …У нее же отличная охрана!
-Эти слуги не чета тем, что вы видели раньше,— улыбнулся Пирегаст,— поверьте, они могут умыкнуть жертву даже из королевского дворца в Бельверусе, не то, что из Нертсфелла.
Конан уже мог уходить — он увидел и услышал все что нужно, — но он не мог устоять перед искушением разом оборвать все эти планы. Осторожно раздвинув края разреза, он прицелился и метнул кинжал, целя в переносицу Пирегаста.
— Да здравствует истинный король Пограничья!— один из вождей рывком ухватил кубок и вскочил на ноги. Кинжал вошел ему в шею по рукоять. Какой-то миг все остолбенело смотрели на рухнувшего предателя, потом шатер взорвался негодующими криками.
— Измена! Лазутчик! Подлое убийство!
— Тревога! — зычный голос Пирегаста перекрыл остальные крики,— покушение на короля. Найти и доставить ко мне!
Конан уже карабкался вверх по скале, проклиная не вовремя вскочившего холуя. Как он и рассчитывал, внизу не сразу разобрались откуда пришел враг. Когда же воины Пирегаста догадались осветить скалу, Конан уже переваливал через вершину. Несколько стрел полетели ему вдогонку, но ни одна не достигла цели. Достав спрятанный меч, Конан ринулся вниз. Ему все еще везло — уже у самой земли мимо него промчалось несколько лошадей, видно сгоряча пущенных на поиски беглеца. Припав к камню, Конан дождался отставшего всадника и резко встал. Глаза гирканца расширились при виде обнаженного великана, когда меч Конана снес ему голову. В следующий миг Конан вскочил в седло и, развернув коня, во весь опор пустил его по лесным тропкам. Какое-то время он слышал позади звуки погони, но вскоре она потеряла его в ночном лесу.
— Где Эльфриг?!
Старый Эльрик невольно попятился: Конан выглядел весьма устрашающе— с всколоченными волосами, свежими шрамами на лице и горевшими безумием глазами.
— Где королева? — повторил он, — клянусь Кромом, я загнал двух лошадей, чтобы успеть.
— Она в святилище Нерты, — выдавил командующий гарнизоном,— молится…Стой туда нельзя,— крикнул он уже в спину киммерийцу. Тот не обращая внимания на окрики, вбежал в святилище. Оно оказалось пустым,— только зажженные свечи и зарезанный петух на алтаре говорили о недавнем присутствии человека. Конан шагнул за статую Нерты и увидел приоткрытую дверь. Опрометью он сбежал вниз по ступеням и, толкнув железную дверь, выскочил в пахнувшую хвоей рощу.
Беззаботный смех и плеск воды донесся до него и Конан на миг смутился, поняв, что ничего страшного пока не произошло. Потом он услышал иные звуки и тут же понял, сколь беспочвенны были его матримониальные планы.
Залитая лунным светом Эльфриг лежала в клубящемся парами пруду, бесстыдно выставив обнаженные груди. С искусанных губ срывались томные стоны, пока столь же голая Хальга покрывала ее тело быстрыми поцелуями. Эльфриг потянулась, выгибаясь всем телом, и жрица склонилась над приподнявшимися из воды бедрами. Протяжный стон вырвался из губ королевы, ее пальцы погрузились в черные волосы и она, уже не боясь, что ее кто-то услышит, протяжно закричала. Хальга поднялась, впиваясь в губы девушки страстным поцелуем и вдруг застыла, уставившись на что-то ненавидящим взором.
— Что? — почувствовав неладное Эльфриг обернулась и ее глаза потемнели от гнева, при виде стоявшего на берегу киммерийца.
— Что ты себе позволяешь!?— она поднялась, не смущаясь своей наготы — как смеешь ты…
— Я хотел спасти тебя,— сказал Конан.
— Спасти? Что, раздери тебя демоны,…— она замолкла, когда во мраке, предвестником беды, раскатился знакомый рык. Ночная тьма взорвалась мерзким клекотом и над озером, маша перепончатыми крыльями, возникло огромное существо. Нечто, напоминавшее одновременно птицу и летучую мышь, с клювом, усеянным мелкими зубами и чешуйчатым, как у ящерицы, хвостом. В красных глазках светился нелюдской разум.
— За мою спину, обе! — рявкнул Конан, шагая вперед. Однако женщины решили по-своему: Эльфриг метнулась к своей одежде, поверх которой лежал ее меч, а Хальга, сложив руки, рыбкой нырнула в пруд. Сразу же Конана и Эльфриг окатил фонтан горячих брызг: словно исполинский зимородок, монстр рухнул в воду и тут же появился снова держа в лапах кричащую жрицу. Эльфриг с отчаянным криком кинулась к твари, но та не приняла бой, взмыв в небо и растаяв среди звезд.
С рассветом окрестности Нертсфелла преобразились: к подножью холма стекалась самая большая армия, когда-либо виденная здесь. Из сторожевой башни Эльфриг наблюдала, как выстраивается под ее стенами закованные в сталь мечники Пирегаста, как становится по флангам тяжелая конница знати, а впереди гарцуют, пуская стрелы в сторону замка, узкоглазые гирканцы. Над всем войском реял стяг с рогатым вепрем.
— У них нет осадных орудий,— заметил Нервус,— без них это растянется на месяцы.
— Пирегаст не станет ждать,— сказала Эльфриг,— у него всегда есть трюк в рукаве…
Она замолчала, мрачно разглядывая вражеское войско. Оставалась зыбкая надежда, на то, что Конану удастся задуманное, но, глядя на выходящие из-за холмов все новые рати, Эльфриг почти разуверилась в успехе. Единственное, на что она еще смела надеяться — что Конан успеет спасти Хальгу.
Воины Эльфриг, проводившие Конана до Линдвормовой Топи, так и не осмелились идти дальше. Киммериец не стал настаивать – никто из них все равно не знал дорог в месте, испокон веков считавшегося проклятым. Сам Конан в своих странствиях встречал достаточно болот, чтобы надеяться пройти и тут. Срезав молодую сосенку, он соорудил шест, которым и нащупывал путь. Вокруг вздымались деревья, со странно искривленными стволами и уродливыми наростами. Омерзительно жужжа пролетали мухи размером с воробья, разглядывавшие киммерийца выпуклыми алыми глазами. Немногим уступали им комары – Конан предусмотрительно намазался самой вонючей мазью из запасов Хальги — иначе гнус заел бы его заживо. На всю эту мерзость охотились пауки, плетущие сети меж черных ветвей да лягушки размером с зайца, прыгавшие из-под ног киммерийца. Конан уже знал легенду, что некогда здесь проживал огромный змей, не дававший житья селянам. Чудовище не то убил какой-то герой, не то оно издохло само, но в его разложившемся трупе завелись гады, распространившиеся по всему болоту.
Но, похоже, этот змей оставил потомство. Нащупывая дорогу, Конан случайно задел шестом нечто, показавшееся ему поваленным деревцем. Послышалось оглушительное шипение и «деревцо», изогнувшись дугой, взглянуло на киммерийца недвижными глазами. Раздвоенный язык плясал меж истекавших ядом острых зубов, черно-зеленая чешуя покрывала огромное тело, расплетавшее кольца перед броском. Вдоль хребта твари тянулся острый гребень, на брюхе болтались небольшие лапки с острыми когтями. Издав оглушительное шипение, чудовище метнулось к вскинувшему меч Конану. Закаленная сталь, разом перерубила мясо и кости, но варвар рубил еще и еще, пока от твари не остались лишь извивающиеся обрубки. Конан осторожно переступил через них и тут над болотом прокатился уже знакомый оглушительный рев. Вся топь замолкла и в наступившей тишине, Конан услышал жалобный женский крик.
Обнаженная Хальга лежала на черном алтаре, покрытом пугающими письменами. Алтарь стоял на берегу небольшого озера с темной, почти черной водой. Словно капли крови на ней плавали красные кувшинки, испускавшие дурманящий аромат. Уродливые деревья сплелись ветвями над озером, не пропуская солнечный свет.
Ятун готовился к ритуалу, в котором ему помогали обезьяноподобные подручные. Сам Ятун выглядел немногим симпатичнее: голый до пояса, низкорослый, но с огромными до уродства мускулами, он скорей походил на борца или гладиатора, чем на жреца. Голова его была выбрита наголо, зато всколоченная черная борода спускалась до широкой груди, покрытой причудливыми татуировками. Под густыми бровями безумным огнем горели черные глаза. С шеи на серебряной цепочке свисал амулет: рогатая кабанья морда, окруженная не то змеиными телами, не то щупальцами. На лбу твари виднелся единственный глаз: загадочно мерцавший алый рубин.
Ятун разжигал костер, когда его уродливые подручные вывели из леса нескольких молодых людей. Они не были связаны, но по их пустым глазам, Хальга поняла, что их опоили каким-то зельем. Вот первого повалили на землю и колдун навис над ним с ножом в руке. Брызнула кровь и Ятун с безумным смехом швырнул в воду окровавленное сердце. Один за другим умирали жертвы и с каждой новой смертью все сильнее волновалась вода, будто со дна озера поднималось нечто огромное. Колдун, убив последнего пленника, подошел к Хальге и жрица увидела, что его глаза теперь полыхают алым цветом — как и рубин на амулете.
— Восстань Зернобог, — раздался клекочущий голос,— заволоки мир тьмой средь бела дня. Да отворятся врата темных чертогов твоих. Кровь жрицы лжебогини да омоет Око твое, и да падет порча великая на врагов моих! Пусть потемнеют над ними небеса и задрожит земля под их ногами! Пусть взгляд твой заморозит кровь в их жилах!
— Что, Сет их побери, они делают, — Эльфриг с недоумением смотрела на вражеское войско, — почему не атакуют?
— Видать тот самый «трюк в рукаве», — мрачно произнес Элрик.
Вперед выехали два чудовищных всадника – не менее восьми футов ростом, на уродливых зверях, покрытых шерстью и с огромным рогом на уродливой башке. Закованные в черные латы, всадники держали шесты, меж которых трепетало знамя с мордой рогатого кабана с одним глазом на лбу. Откуда-то вырвался оглушительный рев, небо заволокли тучи и жуткое око замерцало алыми искрами.
С чудовищным ревом болото расступилось и Хальга не удержалась от крика ужаса, увидев черного как смоль монстра. Уродливое тело покрывала грубая щетина, в которой, копошились многоногие твари с острыми жвалами. Огромные лапы заканчивались острыми когтями, похожими на туранские ятаганы. Вместо ног извивалось множество не то корней, не то щупалец, оканчивающихся козьими копытами. А венчала весь этот ужас уродливая голова, напоминавшая одновременно свиную, медвежью и козлиную. Острые рога доставали до вершин деревьев, уродливое рыло подергивалось, будто принюхиваясь, чудовищная пасть лязгала огромными клыками. А на лбу виднелся огромный глаз. Прикрывавшее его тяжелое веко вздрагивало, словно пытаясь подняться.
— Узри же их, о Зернобог,— в адском экстазе колдун занес нож, но тут же закачался с изумлением смотря на грудь, из которой торчал целый фут стали. Поток крови выплеснулся у него изо рта и колдун рухнул мертвым перед алтарем. Позади вырос великан-киммериец с окровавленным мечом. Болото расселось и Цернобог, так и не пробужденный, канул туда, откуда явился.
— Быстрее! — едва Конан развязал жрицу, как она соскочила с алтаря и кинулась к трупу колдуна. Киммериец только дивился, как быстро она восстановила самообладание.
— Могла бы и поблагодарить, — буркнул Конан, глядя как жрица срывает амулет с шеи Ятуна и смазывает его кровью.
— Эльфриг отблагодарит, — огрызнулась Хальга,— так как тебе и не снилось, киммерийский бродяга! И я тоже, но сначала нужно помочь королеве.
— Ты что, умеешь с ним обращаться?— с интересом спросил Конан.
— Немного, — ответила жрица.
— Ты ведь родом не отсюда, верно? — вдруг сказал Конан,— ты солгала мне у пруда?
— Чуть-чуть, — буркнула Хальга,— моя мать родом из Гипербореи и она не была крестьянкой. В остальном все примерно правдиво.
— Примерно? — с иронией сказал Конан.
— Примерно. А теперь не мешай.
Хальга склонилась над амулетом и запела на языке забытом много веков назад.
…Хотела бы я видеть лицо Пирегаста, когда это знамя вспыхнуло в руках его же уродов! Все его твари будто взбесились, а тут еще дождь хлынул, с градом. Градины с куриное яйцо, но на Нертсфелл ни капли не упало. Ну я, понятное дело, кричу «Боги с нами!» и мы выносимся из ворот. Тут еще и Гальбих подошел с вассалами. Конечно, без наемников мы бы не справились, но зато сам Пирегаст пал от моей руки!
Эльфриг сладко потянулась в объятьях Конана. Они лежали в окутанном парами пруду и сильные руки ласкали королевское тело.
— Вся слава досталась тебе, — усмехнулся варвар,— обо мне теперь и не вспомнят.
— И думать такое не смей, — вскинулась Эльфриг,— все узнают, что победа стала возможна лишь благодаря тебе. Ну и Хальге, разумеется.
Прильнувшая к Конану с другого бока обнаженная жрица куснула его за шею.
-Это великая победа, — продолжала королева,— войско Пирегаста или разбежалось или перешло ко мне. Отныне моя армия — самая большая в Королевстве. Кто же более достоин воссесть на трон с королевой Пограничья, чем герой, повергший жреца Тьмы?
— Нет, спасибо, — покачал головой Конан,— не привык делить свою женщину с кем-то еще.
— Сейчас вроде получается неплохо,— мурлыкнула жрица.
— Долго это не продлится,— сказал Конан,— ни одна из вас не поступится властью, а я не собираюсь быть куклой на троне. Пусть лучше Эльфриг даст мне золото и я отправлюсь на юг, как и собирался. А королева найдет какого-нибудь мелкого князька, который ради титула закроет глаза на ваши игры.
Эльфриг обиженно надула губы, но на лице жрицы мелькнуло явное облегчение.
— Раз так, то пускай, — протянула королева,— ты получишь свое золото…но завтра. Ты спасал жизни нам обеим и мы еще не отблагодарили тебя как следует.
— За этим дело не станет! — расхохотался Конан, привлекая к себе обеих женщин и впиваясь поцелуем в первые же подставленные губы.

[Vlad lev]

Хороший текст. И стиль знаком.

[Ґрун]

Неплохо.

Кстати, я заметил следующую не объясненную в тексте деталь: бородатый жрец дважды назвал Цернобога «Зернобогом». Возможно, у него просто проблемы с дикцией?

Хотя я на месте автора не превращал бы старого доброго Чернобога в Цернобога — в результате всё равно получился узнаваемый Чернобог, но с именем, произносимым почему-то на сербский манер.

Также я решительно осуждаю «сгрудившееся под стенами воинство» осажденных (и их начальников). Обороняют крепость на стенах. Сгрудиться под стенами (внутри крепости) для обороны — это то же самое, что выкопать окопы для обороны, а потом отступить от этих окопов метров на сто.