Фанфики

[Михаэль фон Барток]

обращение к пишущим участникам форума.
а что братие не создать ли нам по небольшому фан-фикшену по Говарду?
только НЕ ПРО КОНАНА
скажем по мифам Ктулху, про Турлога, али про Костигана?
и говорить "мол вон у нас креативный долгострой" не надо
там каждую запятую надо согласовывать, а тут - пиши - не хочу!
сам себе хозяин.
я бы Костигана себе взял, бо большой фанат бокса.

[Blade Hawk]

Да ты и чисто Костигана не малый фанат, имхо. )

[Михаэль фон Барток]

Цитата: Автор: Blade Hawk Да ты и чисто Костигана не малый фанат, имхо. )

но Джек Демпси круче!
как он сказал когда у него сердечный приступ случился "я слишком крутой сукин сын, что бы умереть".
и что характерно умер только в 87.

[Пелиас Кофийский]

Поскольку, очевидно, это относится и ко мне, отвечу: я тут временно самоустранился от процесса творчества, но у меня в приницпе, уже пол-рассказа про Эллисона есть, заценяйте

Грёзы минувшего


День уже стал клониться к закату, когда мы, наконец, миновали редеющий подлесок, перевалили через пологие гребни холмов и вышли к самому началу бескрайних зелёных равнин юга. Впервые за двадцать дней пути зелёная полутьма лесов осталась позади, а внизу простёрлась долина, посреди которой искристой змеёй извивалась широкая лента могучей реки. Ветер донёс до нас душистые ароматы полевых трав. Под порывами нагретого ветерка катились душистые волны вереска, дрока, зверобоя, шалфея, белого донника и пряной медуницы. На горизонте, на грани видимости, беспокойными волнами перемещались стремительные стада антилоп, табуны диких лошадей и когорты большеносых сайгаков. У водопоя внизу то и дело испуганно поднимали головы онагры, тонконогие джигетаи, переминались с ноги на ногу степенные муфлоны, трепетные косули и могучие туры. Лишь людей нигде не было видно – они словно навеки исчезли с лица земли. Мы уже столь долго путешествовали, не встречая ни следа того суетного и странного племени, которое ныне зовет себя homo sapiens, что нам стало казаться, что измученная и уставшая земля вздыбилась и навеки очистилась от них в последнем катаклизме.
Я помню этот катаклизм, хотя был ещё совсем ребёнком. Далеко в небе странный небесный змей, свивая кольца, пролетел и упал где-то далеко на просторах юго-западных земель. Мудрецы нашего времени дивились, пытаясь постичь, что могло это значить, в то время как земля содрогнулась, и началось невиданное до тех пор чудовищное безумие.
Раздался протяжный стон, словно земля сама застонала. А затем началось. Страшная дрожь пробежала по телу земли. Горы вздыбились, звёзды устроили на небесах бешеный танец, Великая небесная река покачнулась и изменила свой путь. Вся земля дрожала, словно испугавшись/трепеща перед неведомым. Странным образом вдруг посветлело. Только что была ночь, и обратно настал день. Ужасные порывы ветра сорвали шкуры с наших шатров. В одно мгновение вскипели реки, проваливаясь в пропасти, разверзающиеся прямо у нас под ногами, горы застонали, разрезаемые трещинами на крошащиеся колонны. Стоял чудовищный грохот и вой, словно проклятый волк Фенрир сорвался со своей зачарованной цепи. Там, где были равнины, вспухали горы, беснующиеся потоки метались между скал, с рёвом прорываясь сквозь в одночасье рождающиеся теснины на зелёное лоно ходящих ходуном древних долин. Люди, звери, птицы – все метались, словно объятые безумием. Казалось, нигде нет спасения. И, наконец, словно пожалев своих детей, земля вздохнула и успокоилась. Лишь лёгкая дрожь пробежала по её груди, как следствие пережитого. Онемевшие от потрясения, безмолвно взирали мы на с детства знакомые нам горы и реки. Вместо величественных гор Ётунхейма стояли крошащиеся, словно подточенные гнилью зубы; израненное ложе равнин словно перемешалось с мутными водами рек в каком-то невиданном лабиринте, превратившись в мешанину озёр, стариц и мелких болот. Израненные и искалеченные мамонты, туры и зубры мычали на повергнутой на …(искромсанную) безумием почву равнин. Знакомые нам леса, равнины и реки – в считанные всё исчезло в невиданном катаклизме. Мы смотрели на совершенно незнакомую землю, словно рождённую в чьём-то дурном/кошмарном сне. Исчезли уютные заводи, где наши жёны добывали водяные каштаны, исчезли тёмные вековечные леса, помнящие ещё молодость мира, что были древнее вечных богов. Исчезли ручьи, в которых мы брали чистую воду. Осталось лишь царство безумия, крови и смерти. Мы радовались лишь, что наше стойбище располагалось на невысоком, прочном плато, которое почти не поддалось всеобщему разрушению и … . Иначе и мы были бы сметены бушевавшей стихией, как и дикие звери. Могучие Повелители Жизни, косматые мамонты были подхвачены потоками шипящей воды и разбиты о прочные скалы, и сами скалы не выдержали гнева земли. Почти половины из рода не досчитались мы в это страшное время.
Именно тогда наше племя решило стронуться с давно нажитых мест. Почти две седьмицы мы хоронили погибших, собирали уцелевшую утварь и заготавливали мясо для долгого путешествия. Пойдя несколько лиг на восток, разведчики сообщили, что наших извечных врагов поглотило море, и мы невольно содрогнулись перед участью, постигшей несчастных. Там, где тянулись ледяные равнины, лишь катил свои угрюмые серые волны ледяной океан. Ни одного вана не спаслось, чтобы рассказать об их страшной судьбе/поведать об их ужасной судьбе. Страшно было даже подумать, что им пришлось пережить в эту ночь. А воздух тем временем становился всё холоднее и холоднее. Дрожь земли словно изменила что-то в самом мироздании. И, хотя было лето, суровым холодом задышали на нас ледники. А на следующее утро вместо дождя выпал снег. На следующую ночь он лёг на израненную землю густым покровом. Мамонты ревели, сбиваясь в кучу на уцелевших полосках равнин. И тогда мы собрали, всё, чему удалось пережить этот чудовищный катаклизм, и пошли. Женщины и воины, старики и дети… Мужчины бежали впереди, разведывая путь. После падения Небесного Змея многие долины изменились до неузнаваемости. Исхоженные перевалы оказались засыпанными, но буйство стихии во многих местах раскололо горы, создав причудливые лабиринты теснин. Каменная крошка летела на нас сверху, и даже самый ничтожный вздох земли грозил похоронить нас в этих природных катакомбах навечно. Но мы прошли. Прошли, и вышли к морю – к морю! – там, где ранее никакого моря не было! К счастью, нам повезло, и мы вышли как раз напротив пролива – того места, где юное море было уже всего. Мы сделали лодки из шкур и ребёр крепкого дерева, и переправились через холодные волны. А за ними лежала новая, неведомая нам доныне земля. Единицы из нашего племени за все времена его существования побывали на/в ней/там, но теперь даже они ничего не могли в ней/здесь узнать. Старцы говорили о богатых городах из дерева и камня, где жили, любили, сражались и умирали люди сотен племён и наречий. А перед нами лежали лишь израненные катаклизмом равнины, безумные лабиринты озёр, рек и стариц, казалось, не знающие, куда им течь, и обезлюдевшие развалины городов. Люди бродили, словно потерянные, каждую ночь становясь добычей для обезумевших гиен и волков. Некоторые из них присоединились к нам, и наше племя не прогнало их, хотя месяцем ранее сама мысль об этом показались бы нам сущим безумием. Но многие остались бродить среди осиротевших колонн и накренившихся стен. На что они надеялись – я не знаю. Мне кажется, они просто не оказались готовыми пережить падение того мира, который их породил.

[Пелиас Кофийский]

Всё это казалось мне загадочным и удивительным. Всю свою жизнь до катаклизма я не видел ничего, кроме племени, и мне казалось странным и непонятным, что люди могут жить посреди холодных каменных стен, а не среди просторных полей, и могут терпеть/выносить присутствие рядом с собой кого-либо не своего рода-племени. Сами мы жили в шатрах из мамонтовых шкур, натянутых поверх отделённых от черепов бивней или длинных костей. В те времена мамонты водились вокруг в изобилии.
Странствуя вдоль искромсанных долин, мы то и дело выходили на местность, где следов людей не осталось и вовсе. Катаклизм опрокинул землю вверх дном, превратив горы в долины, города опустив дно озёр, а озёра подняв до уровня высочайших гор. Обширные плодородные равнины опустились ниже уровня моря и были затоплены, а на граничащих с ними просторах раскинулись бескрайние юные болота. Лишь странные предметы, погружённые в зыбкую топь да редкие остатки каменной кладки говорили о том, что некогда в этих местах обитали люди. Мне казалось, всё это происходило давным-давно. Я рос и взрослел, а наше племя тем временем продвигалось всё дальше на юг. И всё более дикой и безлюдной становилась при этом местность. Не думаю, что это происходило потому, что на юге в те времена обитали люди менее цивилизованные, чем на севере – просто всё больший и больший срок отделял нас от времён катастрофы, и земля медленно, но верно зализывала свои раны. Нам более не встречались толпы людей, вслепую бродящие среди упавших колонн, прекрасные девы в волшебных одеяниях, рыдающие на груди матерей, седобородые мужи, бормочущие слова отчаяния перед расколотыми алтарями древних богов/лицом расколотых богов. Всё это стало казаться мне забытым и странным сном. Время от времени люди всё же встречались нам, но теперь это были лишь полудикие племена/жалкие дикари, живущие в ореоле утраченного величия. Удивительные легенды и сказки передавали/рассказывали они друг другу у полыхающих целую ночь костров, легенды, которые переживут своё время и навеки останутся в памяти людей. Причудливые, волшебные сказки об Атлантиде, Лемурии и Му, о воинственном королевстве Немедии и её гордом сопернике Аквилонии; о жестоких сатрапах королевства Турана, о Сете, свивающем свои кольца глубоко под землёй, и о Митре, защитнике всех, кто следует своему долгу, а также о прекрасной Иштар, пожертвовавшей жизнью ради супруга Таммуза, спустившегося в подземное царство. О гордых воителях Зингары и золотоносных копях Офира. О волшебной стране Котх и Многостолбном Иреме. Что в этих сказках было правдой, а что ложью – не мне судить. Время причудливо перемешало всё в них. Наши легенды был просты и суровы, а боги – грубы и подчас жестоки. Мы не очень-то и любили их, полагаясь лишь на самого себя/полагаясь лишь исключительно на самих себя.
В то время я достиг двенадцати лет, и мы вступили в землю, почти лишённую следов человека. На этой земле мы задержались на три года. А затем земля снова вздрогнула, словно для того, чтобы её сыновья не забывали об её грозной силе, и многое из того, что мы достигли, снова было разрушено. И мы снова тронулись в путь, сочтя катаклизм за проявление воли богов. Тогда мне исполнилось почти пятнадцать, и я хорошо помню это время. Мы шли на юг, и нам иногда встречались причудливые и странные союзы племён – остатки древних и давно позабытых народов. Наши легенды почти ничего не говорили о них. Из старых сказаний мы знали, что к югу от нашей земли лежат богатые плодородные земли, населённые самыми разнообразными народами и племенами. Но мы не знали почти ничего ни об их языке, ни об обычаях. Теперь же мы получили возможность воочию лицезреть их. Почти всегда их объединяла какая-то странная тайна. Либо они танцевали перед статуэтками странного божества, о котором не было известно почти ничего, за исключением ничего не значащего полузабытого имени, порой они носили причудливые одежды, или хранили и свято выполняли таинственные и давно лишённые смысла обычаи/утерявшие смысл обряды. Таким образом они хотели сохранить в себе хоть частичку волшебного прошлого – хотя бы/хоть что-то от мира, который однажды перевернулся/свернул со своей оси и навеки исчез в катаклизме, оставшись лишь в памяти и сердцах людей.
Казалось, память о былом величии бередит их сердца и не даёт им покоя.
У нас же не было ни прошлого, ни будущего – мы жили лишь настоящим.

Добавлено через 28 секунд
А потом в мою жизнь незаметно вошла Гудрун. Она была словно лучиком солнца, скользящим среди зелёных ветвей. Я полюбил её, и мы навсегда покинули племя. С тех пор наша жизнь приобрела смысл, и в то же самое время лишилась его. Ибо разве может человек жить без племени? Мы оглядывались назад, и нам было одиноко. Но и вернуться мы не могли.
Теперь, когда мы отделились/шли отдельно от Племени, мы почти не встречали людей, за исключением косматого мелкого народца, именующего себя «пиктами» – что, впрочем, на их убогом языке/наречии обозначало лишь «человек» – в самом начале нашего долгого и трудного пути. Зато вместо них нам попадались причудливые странные животные, всё более и более удивительные по мере нашего продвижения на юг. Однажды мы даже повстречали слона с четырьмя бивнями, два из которых доставали/сягали почти до самой земли! А следом за ними шли диковинные животные с одним рогом на носу и степные собаки, прожорливые, словно демоны/порождения преисподней.
Всё это было новым и чуждым для нас, рождённым в далёких полях севера. Я всё ещё видел их по ночам… Бескрайние поля искристого снега сверкали под холодным сиянием звёзд. В небе разгорались багряные огни, и пурпурными сполохами бежали они по холмам из/всхолмьям холодного снега. Горы высоко возносили свои сверкающие пики – ослепительные в радужном сиянии дня, розовые по утрам и ярко-кровавые в лучах заходящего солнца. Они пламенели над нами, когда мы пустились в последний путь. Горы снились мне чаще всего. А ещё снилась яркая улыбка отца, тёплые и мягкие руки матери, золотистые волосы моего младшего брата… Всё это мы оставили позади. Оставили позади, когда предали племя во имя нашей любви. Немало крови осталось там в последнюю ночь… Но то была кровь справедливости. Ибо ни один человек не имеет права так поступить с другим, как моё племя хотело/собиралось поступить с Гудрун.
Полагаю, мы сами не понимали, куда мы шли. Необъяснимый инстинкт гнал нас на юг, и мы перебирались через речки, переваливали холмы, высокие горы оставляли у себя за спиной. Мы не знали, идёт/следует ли за нами наше племя, или оно давным-давно сменило/изменило свой путь. Мы не знали, когда нам придёт пора остановиться. Что-то толкало нас вперёд, побуждая идти всё дальше и дальше, в трепетном/благоговейном ожидании чуда. Быть может, мудрецы нашего племени и знали примерный путь – ибо готовых путей после Великой Катастрофы не осталось – но мы были одни-одинешеньки в нашем странствии и шли туда, куда вела нас наша судьба.
Мы ни у кого не узнавали дороги, как не узнают её перелётные птицы. И лишь долгие годы спустя мы поняли, куда на самом деле лежал наш путь.
Местность тем временем вокруг нас становилась всё причудливее и причудливее. Давно мы оставили позади холодные и негостеприимные равнины севера и вышли на заболоченные берега широких рек, а затем окунулись в суровые дебри елового леса. Год за годом мы шли, тогда ещё в составе древнего племени, а лес всё редел и становился светлее, и вот уже в нём стали попадаться первые буки, дубы, берёзы и сосны. В то время мы не знали их верных названий, а позднее – выяснили у местных племён. Так наша речь постепенно становилась богаче. Многое было непонятно нам, родившимся в суровых полях севера. Но зато никто из местных жителей не видел северного сияния во всей его потрясающей красе. И они не верили нам, когда мы говорили об этом. Точно так же, как не могли поверить, что ночь у нас длится по полгода, а день по полдня… Но это ещё что! Позднее, в своём беспрерывном кочевье мы добрались до мест обитания таких народов, которые никогда не видели снега, и не верили, что вода от холода может становиться твёрдой и жгучей, как огонь! Мы весело смеялись над ними. Но то блаженное время наступило лишь многие годы спустя.

Добавлено через 39 секунд
Тем временем дубы сменили тополя и грабы, а позднее стали попадаться смоковницы и тамариски. Величавых благородных оленей сменили тонконогие онагры, а могучих бизонов – стада толстоносых сайгаков. В траве стали скользить пятнистые пардусы-гепарды, а на водопое подстерегать добычу громадные доисторические львы-великаны, почти не встречающиеся на нашем суровом и негостеприимном севере.
В этих блаженных краях мы и повстречали его.
К тому времени мы давно покинули племя и шли лишь вдвоём. Немало времени прошло с тех пор, как мы видели последнего человека, и они стали казаться нам какой-то сказкой, забытым сказанием из древних времён. Казалось, во всём обширном и необъятном мире остались лишь мы с Гудрун. А потому, увидев его, мы ужасно удивились, словно нам пришлось припоминать какое-то странное и давно позабытое прошлое.
На запад от речки, почти у самого подножия преодолённых нами холмов, причудливой природной аркой стояли громадные камни. И возле них стоял человек. Мы поняли это сразу, хотя он и был одет в странные и никогда не виданные нами одежды. А к его беззащитной и тонкой фигурке подбирались саблезубые тигры.

[Михаэль фон Барток]

Цитата: Автор: Пелиас Кофийский Поскольку, очевидно, это относится и ко мне, отвечу: я тут временно самоустранился от процесса творчества, но у меня в приницпе, уже пол-рассказа про Эллисона есть, заценяйте

о идея!!!
черт с ним с Костиганом, никуда он от Демпси не денется!!
может всем взяться за разные инкарнации Эллисона?

[Chertoznai]

Цитата: Автор: Пелиас Кофийский На горизонте, на грани видимости, беспокойными волнами перемещались стремительные стада антилоп, табуны диких лошадей и когорты большеносых сайгаков. У водопоя внизу то и дело испуганно поднимали головы онагры, тонконогие джигетаи, переминались с ноги на ногу степенные муфлоны, трепетные косули и могучие туры.

Цитата: Автор: Пелиас Кофийский Израненные и искалеченные мамонты, туры и зубры мычали на повергнутой на …(искромсанную) безумием почву равнин.

Пелиас скажи честно, ты правда биолог? ты туров хоть на картинке видел? тур - это козел. и козел не так уж могучий, а скорее это стройное животное. это ты наверно Фроста близко принял к сердцу?)

когорта - это группа людей с общими интересами. типа партии, но партия сайгаков - это рулез))))))))))

мамонты и туры НЕ МЫЧАТ!!!

[Пелиас Кофийский]

)))) Комментить буду по приколу, уж не обессудьте
Тур - это дикий предок быка.

Тур (лат. Bos taurus primigenius) — первобытный дикий бык, прародитель современного крупного рогатого скота, самым близким родственником является серый украинский скот. Ныне считается вымершим. Последняя особь не была убита на охоте, но погибла в 1627 году в лесах недалеко от Якторова — считается, что из-за болезни, которая тронула маленькую генетически слабую и изолированную популяцию последних животных этого рода.

[Михаэль фон Барток]

Цитата: Автор: Chertoznai Пелиас скажи честно, ты правда биолог? ты туров хоть на картинке видел? тур - это козел. и козел не так уж могучий, а скорее это стройное животное. это ты наверно Фроста близко принял к сердцу?)

http://ru.wikipedia.org/wiki/Тур_(животное)

это таки раз.
ИУАИ изволил ошибиться, равно как и с невозможностью существования 800-ФУНТОВЫХ пещерных львов.

http://ru.wikipedia.org/wiki/Пещерный_лев

[Chertoznai]

тур - кавказский каменный козел.
http://mammals.ru/animal/parnokopyt/...tvo_135835.htm