Обычаи Старого Города

[Пелиас Кофийский]

© Copyright: Феанор 2, 2008
Свидетельство о публикации №2812180618

Обычаи Древнего Города.
Секреты Старого Города/Вместилище Древнего Зла.

Бритунка и киммериец добираются до первого стигийского города…

Конан и Натала шли по тёмным улицам тихого ночного города. Над ними шатром раскинулось яркое звёздное небо, а оштукатуренные стены терялись, словно тая, во тьме южной ночи. Отовсюду веяло прохладой; доносились негромкие ночные звуки да вдали горели редкие ночные фонари. Ночь сгладила все противоречия, словно умелый визажист, подкрасив увядающие прелести, заретушировав следы старения и правильно расположив тень. На город словно опустилась волшебная вуаль. Высоко над ними горели яркие южные звёзды. Их крупные белые язычки пламени дрожали и трепетали, словно светильники под порывами ветерка. Они показались её похожими на жемчужины, которые … Они дрожали и перемигивались в вышине./мигали и … /разноцветными огоньками. Натале город больше/более не казался мрачной твердыней князей юга, но словно превратился в волшебный замок из старой /доброй ночной сказки. Ночь словно превратила старые стены в величественные и таинственные строения, а массивные древние храмы, казалось, скрывали не мрачные и зловещие/пугающие секреты, а причудливые и безобидные тайны, похожие на мистерии культов Иштар и Митры. Она более не опасалась атаки ночного змея, олицетворения/порождения самого Сета, или кинжала из-за угла, или мрачного вида ночной стражи, с колышущимися страусиными перьями над гордыми и мрачными лицами. Её спутник спокойно и уверенно шёл по городу, будто бы знал его с самого детства. Она знала, что её любимый северный варвар способен защитить её от любой опасности, сколь бы чудовищной она не была. Давным-давно она не чувствовала себя такой защищённой. И всё же ради уверенности она держалась за краешек его плаща.
Это был стигийский город, а стигийских краях чужеземцев/иноземцев/чужаков не любят. Памятуя об этом, киммериец постоянно держал руку на рукояти меча. Однако город затих, словно птица, уснувшая/заснувшая ночью на ветке, и Конан постепенно успокоился. Сейчас им предстояло найти гостиницу… или что-то вроде гостиницы, и остаться там на ночь. Так, по крайней мере, им не светит оказаться в желудке у какого-нибудь большого змея, которых стигийцы выпускают на ночь. Насколько помнил Конан, подобные заведения в стигийских городах располагались намного ближе к сердцу города.
И, хотя Натала и Конан этого и не знали, Себхет был древний и страшный/жуткий город. Множество страшных тайн хранили/помнили/скрывали его толстые стены и множество страшных тайн скрывало/таило/хранило его чёрное сердце.
Город был очень древним и очень злым. Страшные ритуалы проводились в нём под покровом ночи. (С тех пор) многие из его прежних хозяев ушли, но зло никогда не исчезало из его чёрного сердца. С севера, востока и юга приходили те, кто приносил новые тайны и противоестественные знания. О, город помнил ещё те времена, когда, кто называл сегодня его хозяевами, скитались, как шакалы, в песках пустыни. И уже тогда множество мрачных тайн скрывал он в своём/скрывалось/таилось в его сердце.
Горожане жили под покровом ужаса, и даже среди чёрных городов Стигии город пользовался дурной славой. Бывало, в нём бесследно пропадали богатые торговцы, номархи и даже короли. Бесследно исчезали и никогда не появлялись вновь. Странные и страшные тайны пульсировали в страшном/жутком танце под древней мостовой…
Странные и причудливые культы процветали в далёком/тихом городе на краю пустыни. Удивительные религии приходили с севера и востока, навеки оседая в стенах этого древнего края. Чужеземные верования, смешавшись с местными культами порождали удивительную, ни с чем не сходную/ни на что не похожую культуру. Короли Луксура смотрели на неё сквозь пальцы, ибо всех, кто пытался искоренить её из забытых южных земель и внедрить/насадить подлинный/священный/истинный культ Сета, постигла неотвратимая и загадочная смерть/постигала/настигала странная и неотвратимая смерть. Она приходила/проникала даже сквозь/в закрытые покои, сквозь обитые золотом двери, и порой лишь благодаря именной печатке или заляпанным кровью одеждам удавалось определить, кому принадлежало при жизни то, что оставалось от осмелившегося покуситься на святыню. После смерти короля Сесостриса II, которого не смогли защитить все чародеи Чёрного Круга, загадочный южный Себехтет надолго оставили в покое. И он дремал в своей чёрной колыбели, покоясь на границе плодородных земель и песков пустынного юга, привлекая торговцев и купцов, которые не страшились древних проклятий или же сами были готовы продать свою душу за (богатый) груз чёрного дерева или слоновой кости.

Добавлено через 42 секунды
Именно по этому городу шли Конан с Наталой. Конан поминутно оборачивался, однако по мере приближения к центру города и заветной цели его осторожность слегка ослабла, а потому он не заметил двух острых глаз, блеснувших в тёмном переулке под чёрным покровом ночи.

Днём город жил. Ревели ослы в загонах; … … щёлкали кнутами надсмотрщики, полуобнажённые жёны ремесленников ткали, обмениваясь последними сплетнями и новостями из приграничных земель; копыта тонконогих стройных стигийских лошадей/гордых скакунов выбивали пыль из-под копыт…

Но теперь, ночью, это был город теней. Странные чудовища крались под покровом ночи, и сияющие во тьме глаза заглядывали в душу, словно предлагая власть и почёт в обмен на тысячелетние муки в аду.

Ночные тени обступили его, нашёптывая отвратительные/омерзительные/противоестественные тайны

Закутанная в плащ фигура проследила за перемещениями киммерийца и бритунки, а затем растворилась в лабиринте узких улиц

Отсюда довольно сыровато
Конан и его спутница вошли в город на закате, как перед закрытием городских ворот и некоторое время им пришлось провести, дабы убедить городских стражей в целесообразности их нахождения в вышеупомянутом городе. В конце концов взбешенный варвар сообщил, что так или иначе собирается поступить в ряды наёмников, в которых всегда есть нужда, или в ряды городской стражи, и тут уж он постарается, чтобы его отправили на ночное патрулирование с теми самыми любезными солдатами, которые столь любезно помогают ему скоротать время. Вот, правда, того, что они смогут вернутся из первого же совместного ночного патрулирования, он обещать не может. Наёмники в городах юга Стигии процветали, а потому после столь недвусмысленного заявления отряд городской стражи оставил киммерийца и его перепуганную спутницу в покое, добросердечно посоветовав/пожелав им поскорее найти себе место ночлега, поскольку ночью по улицам города разгуливает многое, с чем лучше не встречаться. На юге темнеет мгновенно, и к тому времени на улицы города давно опустилась тьма, а потому киммериец лишь недовольно оскалил зубы.

Нагие куртизанки в причудливых головных уборах при приближении Конана встрепенулись, но, распознав в его спутнице девушку, разочарованно отвернулись.


Наконец киммерийцу удалось обнаружить вывеску с грубо намалёванным рисунком двух сандалий под тусклым огнём жёлтого фонаря. Киммериец принялся бесцеремонно колотить в дверь, призывая всех богов ада на помощь тем несчастным, которые не соизволят отворить/открыть ему дверь./Киммериец бесцеремонно забарабанил/затарабанил в толстенную тиковые створки, призывая всех богов юга на помощь тем несчастным, которые не соизволят отворить ему дверь. / проклиная всё на свете и ругаясь на чём свет стоит
Наконец по ту сторону двери донеслись лёгкие шаркающие шаги, и в толстенной двери отворилось крошечное смотровое окошко, а затем, когда смотрящий убедился, что нежданных гостей всего двое и вдобавок одна из них – женщина, послышался громкий металлический лязг, и двери из резного тика отворились.
— Открывай, убогий сын шакала, или твоя жалкая хибара не доживём до рассвета!

Со всех сил забарабанил в толстое тиковое дерево, обещая вышибить дверь, если хозяин в ближайшее время её не откроет
Натала нервно поглядывала на улицу. Ей казалось, что-то вот-вот из какой-нибудь подворотни вынырнет огромный голодный змей… и тогда, даже если киммериец его и убьёт, на них будет охотиться половина города.

— Во имя всех богов юга, чужеземец, — пробормотал мягкий южностигийский говор. — Мы не открываем после захода солнца. Ты не представляешь, какие твари ползают здесь ночью.
— Очень/Вполне даже представляю, — проворчал киммериец. — А потому, ради твоего же сосбтвенного спокойствия, прошу, открой эту проклятую дверь! Потому что, если ты этого не сделаешь, клянусь Сетом, я вышибу её ко всем чертям, и тогда ты вскорости сможешь полюбоваться на этих самых тварей воочию!