Horror-конкурс - Беды прячутся в углу

[Lex Z]

Беды прячутся в углу

В то утро Димка заявил, что у нас в квартире появился невидимка.
— У нас в коридоре кто-то сидит в углу, — сказал он поначалу. — И шепчет.
Мы с Таней переглянулись, ничего не поняли.
— Кого ты там видел? — поинтересовалась жена, нарезая помидоры для салата. — Крысу? Или паука?
Она жуть как не любила и тех, и других. Мне тоже стало не по себе от мысли, что в тёмном коридоре, в куче обуви прячется огромный мохнатый тарантул. Ждёт, когда кто-то пойдёт мимо, чтобы выскочить и укусить…
Я инстинктивно поджал ноги.
— Крысы не шепчут, — надулся Димка, — и пауки тоже. Даже я знаю, а мне девять! Там… там невидимка сидит.
Мы с Таней снова переглянулись.
— Дим, это не смешно — проворчала она, ткнув ножом в сторону сына.
— Я не вру! — вскочил из-за стола Димка. — Там кто-то сидит! И шепчет! Я уже… уже несколько дней этот шёпот слышу! Сначала не понимал, а теперь… вы… вы сами послушайте…
Он показал пальцем в коридор.
— Послушайте!
Я увидел только пустой угол, где пузырились обои, неровный плинтус и маленькое чёрное пятно на полу. Почудилось, что тень мелькнула, но это Димка подошёл к двери, опасливо выглянул в коридор.
Таня поморщилась.
— Ну и что там шепчет этот твой… невидимка?
Димка всерьёз прислушался. Испуганно пискнул. И попятился обратно в кухню.
— Он говорит… говорит, что к вам смерть идёт.
Таня вскрикнула. Но не от испуга, а от боли. Порезала палец, когда начала чистить лук. Да так сильно саданула по коже, что за секунду запачкала кровью и разделочную доску, и стол.
— Смотри, что наделал! — заругалась она, спешно промывая и бинтуя палец. — Прекращай уже!
Меня она оттолкнула, не позволив ей помочь.
— Дима, — строго сказал я, — ещё одно слово про невидимку…
— Папа!
— Не перебивай! Ещё раз ты скажешь про невидимку, останешься без…
— Па-а-ап! Кружка!
Таня, не заметив, толкнула стол. Кружка с недопитым кофе, оставленная на краю, опрокинулась, залив и диван, и Танины документы.
— Вадик! — закричала она. — Сколько раз говорила! Не оставляй на краю! Убирай скорее!
Пока я затирал кофейную лужу и просушивал документы, Димка сбежал в свою комнату и до самой школы оттуда не выходил. Таня, перебинтовав палец, посмотрела на меня с таким выражением, будто я был виноват во всех бедах, приключившихся этим утром. Не ответив на мой упрёк, она закрылась в ванной, дав тем самым понять, что затаила мировую обиду, а я, скотина, до конца жизни буду нести на себе тяжкое бремя её обиды…
— Детский сад, — проворчал я, прибираясь на кухне, — если у тебя на работе проблемы, разве муж виноват…
Позже, одеваясь, я прислушался к звукам в коридоре. В ванной шумела вода, на улице надрывалась чья-то сигнализация, а на кухне гудел холодильник. Никакого шёпота в углу. Я даже обои на всякий случай потрогал. Холодные, сухие.
— Никакого невидимки, — заверил я Димку, помогая ему одеться, — тебе показалось.
Он только пожал плечами.
— Не расстраивай маму, — попросил я. — У неё на работе… сложности у неё там. Нервничает, переживает. Лучше помогай, как можешь.
— Хорошо, — пообещал Димка, — по всем предметам сегодня получу пятёрки! Или нет, шестёрки получу!
— Молодец, — похвалил я, — другое дело.
Подбросив сына в школу, сам я сразу отправился в офис. Мысли об утренней ссоре затерялись среди кучи забот и незавершённых дел. Яркое апрельское солнце, нагло разогнавшее тучи над городом, вселяло уверенность в свои силы, не давало думать о плохом. Все девчонки на работе, словно сговорившись, пришли в коротких платьях и юбках, подняв настроение с хорошего до непривычной какой-то весенней эйфории.
За несколько часов я выполнил почти недельную норму по продажам, проконсультировал с десяток новых клиентов, половина из них даже забронировала рекламное место в нашей компании на следующий квартал. Плюс ко всему на обеде удалось пофлиртовать с коллегой из соседнего кабинета, симпатичной разведёнкой Надей, которая после развода совсем уж неприлично похорошела.
— Хватит мужиков сводить с ума, — пошутил я, из вежливости делясь с Надей своими бутербродами, — работать невозможно, ещё и платье на две пуговицы расстегнула! Грудь себе что ли увеличила?
— А ты потрогай и узнаешь! — засмеялась она, при этом касаясь меня то рукой, то ногой, будто случайно, но ведь намеренно, я это знал.
От греха подальше я перевёл разговор на бытовые темы. Разговорились про ипотеку, про отпуск. Надя сказала, что уже неделю подумывает по горящей путёвке не сегодня, так завтра рвануть на неделю в Турцию, если шеф отпустит. Посетовала, мол, не с кем своего шпица оставить. Выяснилось, что живёт Надя в пяти минутах езды от моего дома. Я пообещал, если понадобится, не дать её шпицу умереть от одиночества. Она засмеялась, обещала позвонить, если вдруг сорвётся в Турцию. И даже если не сорвётся, всё равно позвонит. После чего весело подмигнула. И снова меня задела ногой.
Благо, совесть не давала спокойно флиртовать с другими девушками, потому от Надиных заигрываний я нелепо отшутился, быстро доел обед и смылся к себе в кабинет. Там написал жене.
«Как работа? Как дела? Палец не болит?»
Минут через двадцать от неё пришло сухое:
«Нормально»
И всё. Одним ёмким словом она дала понять, что обижается, непонятно на что, непонятно из-за чего. Вот просто есть обида, и прими её такой, какая есть. Ты мужик, и ты априори виноват. Почему? Да хотя бы потому, что у тебя всё хорошо, а у неё нет. И ведь последние полгода, как начались у неё трудности и срывы, она даже говорить не хочет на тему работы, «у меня там проблемы, я их там решу». Ага, «там» она их решает, а срывается то на мне, то на Димке. А попытаешься её успокоить, ещё больше психует, после чего в ванной запирается…
Потратив ещё час, чтобы проверить договора и привести в порядок документы на компьютере, я доложил шефу, что сделал все дела на неделю вперёд.
— Красавчик, — ответил он, — на сегодня свободен.
Когда я выходил на парковку, с незнакомого номер пришла СМС с просьбой перезвонить. Кажется, номер с другого региона. Ну его лесом, наверняка какой-то банк с предложением взять кредит.
Заскочив по пути в продуктовый, я отправился домой. Полчаса спустя, поднявшись на свой этаж, я наткнулся на бледного заплаканного Димку.
— Ты чего здесь? Ключи забыл?
— Нет, — сказал он, утирая слёзы рукавом.
— Что случилось-то? — не выдержал я, чувствуя, как настроение подстреленной птицей падает на самое дно.
— Я боюсь, — всхлипнул Димка, — дома кто-то есть.
Неприятный холодок у меня в животе вот-вот грозил превратиться в ледяное всепожирающее пламя.
— Воры?
— Нет, невидимка. В коридоре… опять шепчет.
У меня аж камень с души упал.
— Дурень! Нет никакого… да не реви ты, в самом деле. Позвонил бы! Давно сидишь?
— Час. Телефон в комнате. Забыл. Есть хочу…
— Идём, герой. Я пельмени купил. Вот увидишь…
Я открыл дверь, вошёл первым.
— Нет тут никого…
Щёлкнул выключателем. Лампочка, чтоб её, перегорела.
— Только ты, я и пельмени с…
Я услышал чьё-то тяжёлое дыхание. Словно совсем рядом, над ухом. Вздрогнул, резко обернулся. Никого.
Тапочки, забытые Таней, стоят у ванной. Сквозняк из приоткрытого окна гуляет по квартире, где-то шевелит отошедшие обои.
— Слышишь? — прошептал Димка.
И только тогда я понял, что никакой это не сквозняк. Шёпот. Едва уловимый, словно далёкое журчание воды в кране.
— Тихо, — велел я сыну, — замри. Не дыши…
Прислушался.
И ушам своим не поверил.
«…прорвёт батарею… ошпарит кипятком… сломает руку… ударит током… взорвётся газ… выпадет из окна… придавит шкафом…»
— Эй! — громко позвал я. — Кто здесь? Выходи! Или…
«Оторвёт палец… сгорит кухня…»
Солнце заглянуло в окно, осветило тот самый угол в коридоре. Ломаная тень, невероятно высокая и широкая, за долю секунды расплылась по обоям. И растворилась, словно сбежала в шахту вентиляции.
Шёпот прекратился.
— …или полицию вызову, — закончил я, с трудом сдерживая страх.
Перепуганный Димка, выглянувший у меня из-за спины, поинтересовался:
— Ушёл невидимка?
— Это из вентиляции, — догадался я, — у соседей телевизор громко орёт. Или они ругаются так, что мы слышим.
— У нас же нет соседей, — вспомнил Димка. — Мы же тут одни… пока.
Упорно прогоняя из головы образ тени, я разулся. Собрал всю волю в кулак, прошёлся по коридору, остановился в углу. Услышал шум ветра в вентиляции, далёкие крики птиц.
— Это голуби, Димка.
— Они не разговаривают.
— Я знаю. Вентиляция такая. Звуки искажает.
Я дотронулся пальцами до обоев.
— Видишь? Никого.
Сын торопливо разделся, убежал в свою комнату. Я посмотрел на недоеденный салат, оставленный Таней возле мойки. Спешно разобрал пакет.
— Димка, ты есть-то будешь?
— Буду!
Плиту я включил с третьего раза, умудрился обжечь руку. Пока искал кастрюлю, умудрился смахнуть с мойки Танину тарелку с салатом. Пока искал приправу для пельменей, умудрился рассыпать дорогущие турецкие пряности. От духоты на кухне начала кружиться голова…
ошпарится кипятком
Пытаясь перевести окно в режим проветривания, я сломал ручку…
газ взорвётся
Высыпая пельмени в кастрюлю, я чуть не опрокинул её на себя…
зарежут сына и друг друга
Возникало чувство, что предметы на кухне кто-то заговорил, проклял, чтобы они падали, ломались и разбивались.
И не покидало ощущение, как из коридора доносится скрипучий голос, всё громче, отчётливее, злее.
«Задохнутся во сне… отравятся газом… в шахту лифта упадут…»
Огромного труда стоило отогнать от себя неприятное наваждение.
— Димка! — позвал я, аккуратно вылавливая из кастрюли пельмени. — Иди есть!
Тот с каким-то предметом пробежал через коридор, чуть не налетел на меня.
— Аккуратнее, у меня тарелка горячая. Это что у тебя?
— Икона, — засмущался Димка, пряча её в карман.
— Зачем? — удивился я, уже зная ответ.
— От невидимки.
— Димон, — вздохнул я, обращаясь к сыну, словно к школьному другу. — Иконы не помогают от невидимок. Это раз. А, во-вторых, не существует никаких невидимок, Димон. Это всё сказки. Я слышал странный шёпот, но это не он…
Сын уткнулся в тарелку с едой, на меня старался не смотреть.
— И потом… если бы у нас поселился невидимка, он бы сбежал через день!
— Почему? — удивился Димка.
— Мама бы его с ума свела, — подмигнул я сыну.
Тот прыснул, да так, что пельмень с вилки упал и заляпал кетчупом стол.
— Короче, Димон, — закончил я, — обещаю разобраться, что за шёпот это дурацкий. Кто-то балуется или играет так. Я найду и всыплю очень даже видимых звездюлей, чтобы больше нам не надоедал. Хорошо?
— Хофофо, — отозвался Димка с полным ртом пельменей.
А из коридора до меня донеслось
подавится и задохнётся…
Прямо за столом я с телефона залез в интернет, вбил в поисковике «Что делать, если в квартире слышишь шёпот?». Подумал немного, изменил запрос.
«Почему в квартире раздаётся шёпот и постоянно проклинает вас?»
В ответ поисковик выдал целый ворох рекламы с услугами юристов, предложением о ремонте, десяток форумов, где обсуждалась плохая слышимость в комнатах, косяки застройщиков и разные камеры, прослушки. Ничего полезного.
Я решил попробовать иначе. Вбил «нечисть, которая селится в квартире и проклинает людей». Поисковик снова выдал рекламу, но уже с услугами различных экстрасенсов и ясновидящих, а также очередную солянку из форумов, где обсуждались обряды, привороты, угощения для домовых и предостережения от гробовых…
Так, стоп!
Я пролистал страницу форума наверх.
«Это ещё что, цветочки! Вот если поселился гробовой, вам пиз###а, ребята. Ничего не спасёт. Можете даже квартиру не менять…»
Только что съеденный ужин отозвался в моём желудке неприятным урчанием.
Пролистав форум, я не нашёл больше никаких упоминаний гробового. Зашёл в профиль пользователя, который это написал. Был онлайн три года назад. Оставил два сообщения. То, которое я прочитал. И дежурное «привет, домовята, уютно тут у вас на форуме».
Ладно, попробуем напрямую спросить у всемирной паутины «кто такой гробовой и чем опасен?».
Поисковик выдал шесть ответов, никакой рекламы, никаких фото или видео. Две ссылки вели на уже знакомый мне форум, ещё две вели на игровые сервера, где под этими никами значились некие геймеры. Предпоследний форум откликнулся нерабочей ссылкой. А вот последний…
— Я пойду на ноуте поиграю, — сказал Димка.
— Только недолго, потом уроки, — машинально ответил я и снова углубился в чтение форума.
Кто же такой гробовой?
Форум касался обсуждений разной экзотической нечисти и всяких там проклятий. Пользователь с ником «Gore96» в нескольких предложениях писал:
«Слышал от кого-то из коллег про гробового. Странная цыганская хрень. Он типа как домовой. Только тот дом охраняет от нечисти, беды всякие отгоняет. А этот гробовой наоборот все беды в дом призывает. Постоянно всё у вас будет ломаться, разбиваться, загораться. Жуть. И прилипает он не к хате, а к человеку конкретному, типа проклятие чёрное символизирует. И пока человек не умрёт или другому не передаст, гробовой типа не отлипнет. Даже врагу бы не пожелал…»
Я поднял глаза от телефона. Снова почудилось, что в коридоре мелькнула тень, а следом кто-то чиркнул когтями по обоям.
«Прилипает к человеку, символизирует проклятие…»
Кто мог меня проклясть?
Кто-то мог?
На работе вряд ли. Я и с коллегами, и с начальством стараюсь дружеские отношения поддерживать, никому подлянок не делать…
Друзья?
Их у меня двое. Серёга – во всех смыслах успешнее, чем я. Бизнесмен, красавец, юморист. С детства помогает, ни разу меня не подставил, не предал. Да и я его… не подставлял, девушек у него не отбивал. С последней пассией несколько недель назад он точно не из-за меня расстался, характерами не сошлись, рассорились, о чём Серёга у меня в гостях больше часа сокрушался, а потом пропал, как всегда с ним бывает после тяжёлых расставаний.
Второй друг – Геныч. Этот уже полгода в Питере, на стажировке, никаких обид на меня не таил. Да ну бред, не могли друзья так поступить!
Стоп…
А с чего я взял, что проклятие на мне?
Оно может и на Тане лежать.
Или… на Димке?
Я разблокировал телефон. Опять СМС с того незнакомого номера, опять просьба перезвонить. Да не нужны мне ваши кредите, отстаньте…
Смахнув сообщение вверх, я вернулся в браузер. Вместо форума на экран вылезла реклама колдуньи. Мадам Сабрина избавит вас от любого проклятия, проведёт обряд изгнания…
Я вырубил эту ахинею, но ничего полезного или интересного больше не нашёл. Поставил телефон на зарядку и прикинул, когда с работы вернётся Таня. Примерно через час. За это время надо продумать, с чего начать разговор, как изложить факты и догадки, подвести к теме об этом гробовом и… что? Спросить, мог ли кто на неё наслать проклятие?
От размышлений меня отвлёк шум в комнате.
— Димка, ты там чего делаешь?
Ответом мне был испуганный крик.
Я буквально влетел в комнату, увидел дымящийся ноутбук и сына с круглыми от страха глазами.
— Отойди…
Сам осторожно отключил из розетки питание ноутбука.
— Ты же так квартиру спалишь, балбес…
— Я только игру запустил, — утирая зарёванные глаза, ответил Димка, — даже не поиграл, он нагрелся, начал отрубаться и… задымил.
— В интернет заходил?
— Не знаю, наверное. Там само что-то запустилось.
Я открыл окно, чтобы комната проветрилась. От ноутбука пахло жжёным пластиком. Левый бок сильно оплавился, часть экрана тоже.
— От мамы влетит, — вздохнул я, — она же ещё кредит не отдала за него.
Димка завыл.
— Я не… не специально! Он сам… сам!
— Иди в комнату, не реви. Делай уроки. Мама вернётся, скажем…
упадёт в шахту лифта… сломает шею…
Шёпот, казалось, прозвучал над самым ухом. Я поёжился, осмотрелся. Удостоверился, что рядом никого. Тряхнул головой, отгоняя наваждение.
— Скажем маме, что короткое замыкание. Пообещаем новый купить. Иди уже, рёва-корова…
— Я не рёва, — Димка утёр слёзы рукавом, но послушно ушёл к себе.
— Аккуратнее с электричеством! — предупредил я. — Оно сегодня шалит.
Сам вернулся на кухню, мыть посуду. Когда открывал воду, сорвал кран, залил себя водой. Пока перекрывал стояк, отчётливо услышал из коридора
«убьёт током в воде, выпьет отраву, налетит на нож…»
— Заткнись, сука, — процедил я сквозь зубы. — Заткнись или сам тебя убью.
С горем пополам перекрыв стояк, я увидел иконку, оставленную на столе. В голове родилась идея, глупая и бесполезная, но, поддавшись какому-то слепому порыву веры, я взял иконку со стола, вынес её в коридор. И оставил в том самом углу, про который говорил Димка. Не зная, что делать дальше, я перекрестился и прошептал:
— Сгинь…
Сам навострил уши, повторится ли шёпот?
— Пап?
В дверях стоял Димка.
— Это невидимка нас проклинает?
— Не знаю, — честно ответил я, — как мама вернётся, мы разберёмся. Обещаю.
Словно в подтверждение моих слов, раздался звонок в дверь. Чего это Таня не открывает сама?
— Ключ сломался, — сказала она, опережая мои мысли, — не день, а полоса неудач!
Сейчас самое время…
— А чем пахнет? — она повела носом. — Сгорело что-то?
— Ноутбук. Короткое замыкание.
Димка, сообразив, что пахнет «жареным», шмыгнул к себе в комнату.
— Как ноутбук? — Таня побелела. — Что с ним?
Оттолкнув меня, бросилась в гостиную.
— Твою мать! Димка!
Она выскочила в коридор.
— Ты сжёг? Я кредит не отдала! Ты издеваешься?
— Тань… — начал я, не давая ей ворваться в детскую комнату. — Димка не причём. Короткое замыкание. Да послушай…
Она принялась меня отталкивать, ударила в плечо.
— Не защищай его!
— Тань… сегодня во всей квартире чертовщина! Успокойся, прошу…
— Да не успокаивай ты меня! — заверещала она с такой силой, что я чуть не оглох.
Вот именно это мне не нравилось в жене, её неумение контролировать эмоции. Казалось бы, умная, образованная, с двумя красными дипломами. Но стоило чуть выйти из себя, мозг сразу отключался, в дело вступали женские истерики. На любую фразу обижалась, на любую попытку помириться или поговорить злилась ещё больше, а последние несколько месяцев вообще все доводы и аргументы воспринимала в штыки.
— Меня послушай! — закричал и я, схватив её за плечи. — Димка не виноват! Не виноват! Слышишь? Понимаешь? Весь день в квартире бардак с электричеством! Всё ломается, разбивается!
— Потому что ты рукожоп косячный, — не моргнув, выдала Таня.
И это оскорбление лишило меня всякого желания что-то объяснять или доказывать.
— Спасибо тебе, — откланялся я и, отпихнув жену, как в тумане, отправился на кухню, — отлично поговорили…
— Тихо!
Жена испуганно таращилась в угол, куда я поставил иконку.
— Ты слышал?
— Что?
— Шёпот.
— Откуда?
— Из угла. Где ты стоишь.
Я мазнул взглядом по обоям, попятился обратно в сторону жены.
— Что он говорит? Ты слышишь?
— Что ты задохнёшься во сне… и я… тоже.
Она увидела иконку. Ни слова не сказав, опередила меня, подняла её.
— Это что? Кто положил?
Я глянул на иконку и изумился.
Она почернела. Превратилась в обугленный прямоугольник.
— Таня, — прошептал я. — Нас кто-то проклял.
Думал, вот сейчас – одна общая беда нас объединит, сплотит, и мы вместе найдём решение, преодолеем трудности, а через час будем со смехом вспоминать весь последний день и последние полгода…
Куда там.
— Ты — придурок, — сказала Таня, глядя на меня с нескрываемым отвращением. — Какой же ты придурок. И зачем я на тебе женилась…
Я с огромным трудом справился с желанием залепить ей пощёчину. Вспомнил, как сотни раз до этого выходил из подобных конфликтов. Не вестись на её провокации, не давать выход её неконтролируемой злости.
— Таня…
— Не хочу с тобой разговаривать, — она одной фразой разрушила на корню все мои попытки помириться и объяснить ей про источник бед.
Потом отпихнула меня и закрылась в ванной.
Наговорила оскорблений, а теперь обиженку включила. Типа я её довёл.
— Через час убедишься, что я говорю правду! — крикнул я через дверь. — Буду на кухне, если захочешь поговорить!
Ответом был шум воды.
Я ещё раз посмотрел на почерневшую иконку, перевёл взгляд на угол, который будто тоже немного почернел, на обоях появилось маленькое пятно. Или показалось?
Краем глаза я заметил подглядывающего Димку.
— Мама не в духе, — усмехнулся я. — Терпи.
— Мы же в этом не виноваты? — робко спросил сын.
— Нет. Иконка твоя, кстати, не помогла.
— А если что-то другое попробовать?
Я вспомнил рекламу мадам Сабрины…
— Давай, ещё немного… подождём. Понаблюдаем. Как раз мама успокоится, вместе решим. Если что-то случится, говори. Лады?
— Хорошо.
— Сейчас всё нормально?
— Да. Только лампочка настольная перегорела.
Я поменял лампу, но через минуту она тоже перегорела. В прихожей даже менять не стал, в надежде, что так Таня быстрее заметит, поймёт причину бед. Но она из ванной так и не вышла, поэтому приготовление ужина я решил взять на себя.
На самой границе слуха то и дело раздавался шёпот, который не получалось разобрать. Иногда чудилось, что по коридору кто-то быстро пробегает, словно ищет, чего бы ещё сломать. Я, как мог, отгонял от себя это наваждение, словно больной, упрямо отрицающий наличие болезни.
С приготовлением ужина у меня не задалось сразу. Кто-то оставил макароны на самом краю полки. Когда я открыл шкаф, они рассыпались. Когда я собрал макароны с полу, ударился головой об открытую дверцу шкафа. Шипя от боли, я подождал, пока перед глазами закончат плролетать красные китайские фонари, после чего минут десять безуспешно искал кастрюлю для воды. Так и не нашёл. Плюнул и решил готовить макароны на сковороде. Вот только плита отказывалась включаться.
— Сука-а-а, — простонал я, едва не опрокинув сковороду с водой на себя. — Почему, блять, мы? Почему сейчас?
— Па-а-ап? — позвал из коридора Димка.
— Чего тебе?
Я украдкой утёр предательскую слезу злости.
— Что с мамой? Она долго там…
— Ты в туалет хочешь?
— Нет. Но мне страшно.
— Не бойся, всё хорошо.
— Голос, — Димка опасливо отошёл от проклятого угла. — Говорил, что мама с собой… убьёт себя.
У меня всё внутри похолодело.
Я прислушался. Вода в ванной так и хлестала, с каждой минутой увеличивая плату за коммуналку. Действительно, долго Таня там. Склонностей к суициду у неё, конечно, никогда не было. Но этот голос… это существо, оно ведь могло как-то добраться до жены.
— Тань! — я постучал в дверь. — Ты долго? Мы в туалет хотим!
Ни ответа, ни привета. Только шум воды. Постучал ещё, на этот раз ногой.
— Пап…
Надо ломать дверь.
— Что с мамой?
— Не знаю, — я ринулся на балкон за гвоздодёром, чтобы выломать замок.
Внутри злость кипела вперемешку с отчаянием и страхом. Это всё её упрямство, упрямство всему виной. Только бы успеть, только бы всё обошлось, только бы всё было хорошо…
не будет… не будет… не будет…
Я воткнул гвоздодёр в узкий проём. Дёрнул. Железный прут выскользнул, зарядил мне в живот. Ещё и кожу на ладони содрал…
Димка стоял рядом, белый, как привидение.
— Отойди! Зашибёт…
Попробовал ещё раз. Снова выскользнул.
— Дай жену спасти, — едва слышно прошептал я, стараясь не смотреть в злополучный угол, — она ни в чём не виновата. Отпусти её…
Не знаю, подействовала ли просьба, но с третьей попытки у меня получилось. Хрустнули доски, и дверь открылась.
От пара, заполнившего ванную, меня самого бросило в жар. Я не сразу разглядел жену, лежащую на боку у стены.
Одна рука заляпана кровью, алые капли стекают на белый коврик.
— Твою мать, — я, щупая пульс, пытался набрать скорую, — зачем, заче-е-ем…
Глаза застилали слёзы, горло жгло от спазмов, хотелось разрыдаться и закричать, что есть сил…
Пульс был. Был! Судя по разбитым стеклянным бутылям, она порезалась. Поскользнулась, упала, ударилась. Кровь потеряла, но немного.
Скорая приехала на удивление быстро. Похоже, у них рядом была станция. Врачи привели жену в чувство, обработали рану. Констатировали сотрясение мозга и перелом ребра. Решили отвезти в больницу, на снимок. Пока я собирал для неё вещи, сломал дверцы спального шкафа, оторвал ручки у сумки, в итоге Танину одежду запихал в пакет, но его тоже порвал.
— Может, позже вещи привезёте? — предложил врач. — Больница рядом. Скажете, к кому, вас пропустят.
Таня с какой-то невыразимой тоской смотрела то на меня, то на Димку. Чувство было такое, что её в тюрьму отправляют или ещё куда похуже.
— Всё будет нормально, — пообещал я.
Она не улыбнулась, не кивнула. Только сказала:
— Не будет.
И слова эти прозвучали, как самый страшный приговор. И будто сказала их не она, не её голос это был, а чей-то потусторонний. Того, кто прятался в углу и нашёптывал проклятия.
От носилок Таня отказалась, сказала, что сама пойдёт. Нам напоследок ничего не сказала. Зато врачи, когда входную дверь закрывали, чуть нам замок не сломали. Через минуту санитар вернулся, сказав, что оставил в комнате телефон. Пока я за ним ходил, санитар ухитрился смахнуть с полки и разбить любимую Танину вазу.
— Энергетика у вас странная, — пропищал он, подбирая с пола осколки. — Словно где-то в квартире магнит для несчастий.
— Мы и есть эти магниты, — машинально ответил я, даже не сразу поняв, что сам имел в виду.
Димка, последние минут двадцать просидевший в комнате, спросил:
— Можно с тобой в больницу? Не хочу быть один…
— Собирайся. Принеси свой старый рюкзак. В него мамины вещи положу.
К счастью, сборы прошли без происшествий. И шёпота я не слышал, словно тот, в углу, насытился нашими бедами или затаился для очередного удара. Так или иначе, я поспешил уйти, пока этот «удар» не последовал.
По дороге в больницу, я набрал шефа.
— Алло, добрый вечер. Извините, что поздно, не спите?
— Привет, Вадим. Время же детское ещё. Что-то случилось?
— Жена в больницу попала, хотел на завтра отпроситься.
Шеф не на шутку перепугался.
— Что случилось? Живая хоть?
— Да, конечно! Сотрясение, перелом небольшой. В ванной упала.
— Помощь какая нужна?
— Да нет, справимся, надо просто её завтра забрать, наверное, с гипсом или что там… хотел подстраховаться.
— Без проблем, бери отгул. Если что, пиши, звони. Ну и на связи будь, мало ли что клиентам потребуется.
— Понял, спасибо!
В памяти крутилась реклама мадам Сабрины. Интуиция просила, нет, требовала эту мадам разыскать. Отдать любые деньги, все накопления, чтобы она решила проблему с гробовым или кто там засел в углу. Логика всячески препятствовала интуиции, вытесняла из головы желание позвать колдунью. Сменить квартиру, сменить город, сходить в церковь, исповедоваться, что угодно, только не мадам Сабрина. Я решил отложить принятие решения на следующее утро. Оно, как говорится, вечера мудренее.
Пока ехали, Димка уснул на заднем сидении. Я не стал его будить, парень и без того много за день натерпелся. Проверил, с собой ли телефон у сына, на случай, если проснётся. Запер машину, сам пошёл в отделение.
В больнице пахло немного хлоркой и свежей покраской. Кто-то шаркал тапочками за стеной, где-то гудел телевизор. Молоденькая медсестра сначала не хотела меня пускать, мол, часы приёма закончились. Но быстро сдалась, когда узнала, что Таню привезли сюда на скорой.
— Вам направо по коридору, десятая палата.
Таня лежала в комнате одна. Увидела меня, недовольно спросила:
— А Димка там один?
— Он в машине спит. Если что, позвонит.
— А, ясно. Меня хотят на неделю тут оставить. Прокапаться.
— Всё настолько серьёзно?
— Давление не в порядке. И нервы. Анализы хотят взять.
— Лекарства какие-то нужны? Деньги?
— Не знаю, — она смотрела в потолок, а не на меня, словно меня здесь не было. — Завтра скажут.
— Тань…
— Я не хочу сейчас говорить.
— Тань, — повторил я с нажимом, — у нас в квартире завёлся гробовой. От него все беды.
— Чего?
Взгляд у неё был затуманенный. Похоже, накачали обезболивающими, и теперь они начинали действовать.
— Гробовой. Это проклятие такое, кто-то наслал на нас. И теперь всё ломается в квартире.
— Вадик…
— Это бред, я знаю, но блин, ты слышала шёпот, я слышал, Димка слышал…
— Вадик, я тебе изменила.
Меня словно плетью по лицу ударили.
— Ты… чего? Ты шутишь сейчас?
— Нет. Я больше не могу так.
— Тань, что за бред? Скажи, что это лекарства долбаные.
— Я уже несколько месяцев с… другим. Прости.
— С кем?
— Неважно.
— С кем?
Она замолчала, глядя в потолок, точно интерес ко мне потеряла. И злость, обида, страх — всё, копившееся внутри, грозило вот-вот вырваться наружу, обрушиться на жену, придавить её смертельной глыбой.
— Таня, не молчи, не делай вид…
— Прости.
Она не плакала, будто и не сожалела. Она никогда не плакала, только злилась и кричала. И сейчас она совсем не раскаивалась, скорее делала вид, что ничего не произошло, надеялась, наверное, что так я быстрее отстану.
— Мужчина, — в палату заглянула медсестра, — у нас отбой, двери закрываем. Давайте на выход.
Я положил телефон жены на тумбочку.
— Позвони, как… как сможешь.
Шёл к машине, будто в тумане. Логика вновь убеждала, что так быть не может, это шок, это лекарства, это проклятый гробовой заставил её сказать. А интуиция… она умело подкидывала воспоминания последних месяцев, когда жена задерживалась на работе, раз или два срывалась в командировки, жаловалась на месячные и не хотела заниматься сексом, вообще ничего не хотела. Проклятие…
Сейчас она там, словно глухой бетонной стеной огородилась, и с ней не поговорить. А я здесь, на мне Димка. И ещё Гробовой, грёбаный злой дух, вдруг поселившийся в квартире, не дающий спокойно жить, как Танина измена. Только она изнутри поедала, а чёртов гробовой портил жизнь снаружи.
И что дальше будет? Молчание? Упрёки? Ссоры? Походы к врачу? Разрыв? Развод? Переезд в другой дом, другой город? С кем останется Димка? Кто будет выплачивать ипотеку? Платить алименты? Я не хотел всего этого, не хотел, не хотел, не хотел!
Но этого не избежать…
Да.
Но сначала необходимо решить другую проблему.
Я проверил сына. Он так и спал на заднем сидении, поджав ноги к груди. Открыв историю браузера на телефоне, я нашёл тот самый форум, пролистал, выудил рекламу мадам Сабрины. Запомнил номер, вбил его в телефонную книгу. Время - половина одиннадцатого. Поздновато. Но если не позвоню сейчас, не смогу спать. Надо как-то отогнать неприятные мысли об измене на второй план. Решить то, что сейчас важнее. Успокоить себя тем, что проблему можно решить, даже так, даже с помощью
шарлатанов
колдуньи.
Трубку сняли после третьего гудка.
— Слушаю, добрый вечер.
Мягкий приятный голос. Поставленный, чёткий. Словно говорила не колдунья, а преподаватель по технике речи.
— Алло, здравствуйте. Извините, что поздно. Меня Вадим зовут. Увидел ваш номер в… на форуме. Звоню по проблеме.
— В чём заключается ваша проблема, Вадим?
— Понимаете, у нас в квартире несчастья, всё ломается, разбивается, мы ругаемся с женой. Я почитал… форумы. Написано, это гробовой. Он… проклятие что ли какое? Сидит в углу и нашёптывает гадости. Не знаю, откуда появился. Но это… это кошмар какой-то, невозможно в квартире находиться. Нужна ваша помощь, разобраться хочу. И… и прогнать его. Если это он…
Мадам Сабрина внимательно выслушала, только потом спросила:
— Как давно вы его слышите?
— День. Может, он и раньше появился.
— Раньше случались несчастья в квартире?
— Нет. Квартира новая. И дом. Недавно переехали.
— Про гробового мне, честно скажу, не приходилось слышать, но так даже интереснее.
Она усмехнулась.
— Скажите ваш адрес, завтра подъеду. В девять утра.
Она не спросила, удобно ли мне это время. Хотя я был готов принять её даже сейчас, ночью. Но здравый смысл подсказал, что для начала лучше отправить Димку в школу, а уже потом принимать таких… гостей.
Не став будить сына, я поехал домой. Может, усталость сказывалась, но по дороге я раза два чуть не залетел под встречные машины уборщиков, один раз проехал на красный и уже возле дома чуть не улетел в канаву.
— Сгинь, — прошептал я, стараясь не думать о плохом.
Но мысли лезли и лезли. Стоило вернуться домой и отправить Димку спать, события прошедшего дня с прежней силой вспыхнули в памяти. Образы, слова, мысли — все они пчелиным роем кружились в голове, жалили, не позволяли успокоиться, выдохнуть. Стоило увидеть сгоревший ноутбук, в памяти всплывала ссора с Таней. Разбитые бутыли в ванной — её травма. Разбитая ваза — наши отношения. Проклятый угол — причина всех наших бед. Чёрное пятно, появившееся на обоях, будто ещё увеличилось, напоминало какую-то уродливую мохнатую морду, пытавшуюся разорвать границы восприятия, прорваться в наш мир.
И шёпот… теперь он преследовал меня везде, куда бы я ни пошёл: на кухню, в комнату, даже на балконе. И повторял он одно и то же:
«Не будешь счастлив… не будешь счастлив… не будешь счастлив…»
В какой-то момент показалось неплохой идеей сбежать из дома, но я отмёл её. Во-первых, не было денег на гостиницу. Во-вторых, друзья и родственники разъехались, кто куда, не к кому было на ночлег попроситься. А в-третьих, побег для меня был равносилен поражению. Позорному, трусливому и несправедливому. Потому я отмел все мысли о побеге и отправился приводить квартиру в порядок.
Я крайне осторожно убрал стекло в ванной, почистил зубы, разделся, поставил телефон на зарядку (днём он почти не зарядился), проследил, что после включения розетка не задымилась, только после этого лёг в постель. Уже когда засыпал, на самой периферии сознания зародилась мысль, что теперь квартира будто живёт своей жизнью, ломает сама себя. На кухне что-то упало, в ванной закапала вода, в прихожей открылся шкаф, в комнате треснуло зеркало. Уставший мозг отказывался реагировать на происходящее, позволяя мне погружаться в чёрную трясину забытья, глубже, глубже…
Во сне я ходил по квартире, пытался починить всё, что сломалось. Ярко светило солнце, но теперь оно не радовало, а почему-то угнетало. Рядом была Таня, она следила за мной, отпускала колкие замечания на каждую попытку что-то починить. Стоило мне притронуться к сломанной вещи, как она окончательно рассыпалась в прах. Жена ещё больше злилась, кричала:
«Сломал! Придурок! А вот шкаф ещё…»
Только она про какой-то предмет говорила, как с ним случалась неприятность. Таня не давала мне ничего ответить, сразу затыкала и насылала на квартиру ещё больше несчастий. При этом каждый её упрёк пробуждал во мне всё большую ярость. Я не вытерпел, подошёл и ударил жену гвоздодёром. Она не упала, не закричала, а растеклась по стене чёрным пятном. Пятно это превратилось в чёрную плесень, которая заполнила всю квартиру, попала на меня, проникла внутрь и…
Я проснулся от того, что на балконе задребезжало стекло. Вскочил, не понимая, что происходит. Показалось, что комнату заполнила та самая чёрная плесень. Но стоило включить свет, и наваждение исчезло.
— Па-а-ап! — в комнату прибежал Димка. — Что это?
— Не знаю.
Я выглянул на балкон. Треснувшее пластиковое стекло напоминало паутину. Не покидало чувство, что где-то по квартире ползает огромный чёрный паук, плетёт свои смертельные сети.
— Птица, наверное, ударилась, — соврал я. — Ничего страшного. Иди спать.
— Можно с тобой? — робко попросил он. — Я один боюсь. Мне кажется, там по комнате кто-то ходит.
Таня жуть как не любила эти его детские капризы, не разрешала приходить к нам в комнату. Считала, что так сын вырастет нюней. Но сейчас дело было совсем не в капризах.
— Ложись, — разрешил я. — Только не храпи!
— Я не храплю!
— Ну да, ну да, — я, как мог, попытался разрядить обстановку, — так вон храпел, что даже стекло треснуло.
Димка засмеялся, спрятался под одеяло и там засопел. Я выглянул в коридор, прислушался. Тишина. Словно мир за пределами квартиры перестал существовать. Остались мы одни в этом доме, наполненном бедами…
Выглянув в окно и убедившись, что мир на месте, никуда не пропал, я зачем-то снова перекрестился и велел нечисти сгинуть. Не знаю, послушалась ли она меня. Вряд ли.
Зато сонливость притупила чувство тоски и страха. Я вернулся в кровать и вырубился до самого утра, и ничего мне больше не снилось, ничего не ломалось.
На утро, конечно, будильник не сработал, и мы оба с Димкой проспали. Вскочили от того, что со страшным грохотом на кухне со стены свалились разделочные доски.
— Ёпрст, Димка! Вставай, в школу опоздаешь!
Он выглянул из-под одеяла, потёр глаза.
— Я не хочу…
— Давай-давай! Реще собирайся! Сегодня придут чинить всё поломанное, тебя тут быть не должно!
Он нехотя поднялся, поплёлся к себе в комнату.
Телефон за ночь каким-то неведомым образом разрядился в ноль, теперь отказывался включаться. С трудом найдя в квартире, рабочую розетку, я, наконец, его реанимировал. Заглянул на кухню, ужаснулся бардаку, после чего поторопил Димку, буквально вытолкнул его за двери, проверил, всё ли он с собой взял, после чего глянул на часы: без десяти девять.
Выдохнул.
Набрал мадам Сабрину.
— Алло, доброе утро, — раздался знакомый голос, — проспали? Проблемы с телефоном?
— Со всем проблемы, — честно сказал я. — На вас вся надежда…
— Я уже рядом, ждите.
Вспомнив про Таню, я почувствовал укол совести от того, что со всей этой чертовщиной забыл про
измену
неё. Набрал номер жены, долго слушал гудки. Потом надоело, сбросил. Набрал СМС с текстом: «Как ты?», отправил. Поспешил одеться, привести хотя бы комнату в порядок, но звонок в дверь меня опередил.
Мадам Сабрина оказалась невероятно высокой, почти два метра ростом, и на удивление молодой женщиной, ни одной морщины. И ещё красивая, с точёной фигурой, большой грудью и длинными чёрными волосами, поблёскивающими на свету. Только лицо такое недовольное, словно она меня застала за чем-то непотребным.
— Не так всё страшно, как вы описывали, — она осмотрела бардак на кухне и в квартире, — шёпоты ещё были?
— Да, ночью, — вспомнил я. — Повторял, что не буду счастлив.
Колдунья осмотрела угол, провела рукой по чёрному пятну.
— Сколько вас здесь живет?
— Трое. Ещё жена. И сын. Ему девять.
— А что с женой?
Не помню, чтобы я говорил про Таню, но все эти вопросы на опережение напоминали загадочную игру, правила которой были мне неизвестны, но если я буду соблюдать правила, то получу приз: способ избавиться от гробового.
— Жена вчера упала в ванной, ударилась. Сотрясение и перелом. Сейчас в больнице.
— У вас с ней ссора. Из-за чего?
— А это важно?
— Всё важно. Чем больше расскажете, тем быстрее я пойму, как вам помочь.
Я вздохнул. Взвесил ещё раз все «за» и «против».
— Она, сказала, что изменила мне.
Ведьма прищурилась.
— Изменила? Или изменяла?
— Боже, да не знаю я! Сказала, вроде, несколько месяцев это продолжалось. С кем, отказывается говорить!
Она ничего не ответила. Достала чёрный браслет из камней, поводила им по стене. Затем прыснула на обои какой-то жидкостью из маленького флакона. Поёжилась, взяла себя зачем-то за грудь, сжала её с такой силой, что сама вскрикнула.
Я решил напомнить о своём присутствии.
— С вами всё в порядке?
В ванной что-то треснуло. С вешалки за моей спиной упала одежда.
— Подойдите, — велела ведьма.
Я встал рядом, напротив злополучного угла.
— Возьмите меня за руку.
Ладонь у неё была горячая и дрожала, словно по ней пропускали разряд тока.
Колдунья закрыла глаза, начала быстро вторить шёпоту, который я слышал в углу.
— Упадёт люстра, сгорит телевизор, порежется стеклом, истечёт кровью, наступит в лужу, расшибёт голову, налетит на нож, задохнётся от дыма…
Я боялся перебить её, стоял и дрожал, ждал, закрыв глаза, умолял, чтобы всё закончилось, чтобы она прогнала гробового или уничтожила, да хоть вместе с квартирой, хоть вместе со мной и моими отношениями…
— Не будешь счастлив, — сказала вдруг ведьма глубоким низким голосом, — он сидит в углу, и он проклятие, он не даст нормально жить. Он питается вашими ссорами, набирает от них силу и голос, всё сильнее жизнь отравляет, только злее становится.
— Что мне делать?
— Бесполезно менять квартиру, бесполезно бежать, оно будет преследовать. Кто-то принёс его в дом. И привязал его к тебе до самой смерти. Но будешь страдать не только ты, но и те, кто дорог тебе.
— А кто… кто принёс проклятие?
— Тот, кого тоже прокляли.
Я вспомнил, кто приходил к нам домой за последний месяц. Синюшный сантехник, бабуля-страховщик, Димкин приятель со школы. И…
Серёга. Старый друг, который заявился без приглашения, рассказал про расставание с девушкой, долго мялся и отлучался в туалет, долго не хотел уходить. А потом свалил, даже не попрощавшись, как сквозь землю провалился
А после этого он куда-то пропал. И уже две недели не объявлялся.
— Это мой друг, — прошептал я, — это он?
Ответом был писк телефона. От кого-то пришло сообщение.
Но колдунья не позволила мне расцепить руки.
— Ты слышал, он не успокоится, пока ты не сойдёшь с ума, пока сам себя не убьёшь. Он не убивает, но он сделает всё, чтобы ты себя убил. Это проклятие на тебе, на тебе, на тебе, НА ТЕБЕ!
— Да что нам делать-то?! — закричал я. — Ты колдунья или кто? Зачем ты пришла? Помоги!
Она открыла глаза, выпустила мою руку.
— За визит можно не платить, считайте это благотворительностью.
Проскользнув мимо меня, колдунья направилась к дверям.
— Стойте! Подождите! Вы не поможете? Совсем?
— Я всё сказала, от него не избавиться…
— Сколько вам надо заплатить, чтобы вы…. В ад его загнали, утихомирили или… или в другую квартиру…
Меня вдруг осенило.
— Его ведь можно передать другим? Я помню, на форуме что-то про это было!
Она посмотрела на меня так, словно я человека убить предложил.
— Вы готовы подбросить несчастью в чужую семью? Разрушить чью-то жизнь…
Я застыл, сражённый этими словами.
— Нет, — наконец, ответил, глядя ей в глаза, — только свою семью хочу защитить.
Она продолжала стоять в дверях и смотреть на меня с нескрываемой ненавистью и отвращением.
— Возьмите что-то, что он, гробовой, запятнал своим присутствием. Унесите это в другую квартиру.
— И всё? Больше ничего?
Она открыла дверь, вышла в подъезд. И сказала напоследок:
— Остальное узнайте у того, кто вам подкинул это проклятие. Всё.
И захлопнула дверь.
Я бросился следом, но колдуньи уже спускалась на лифте. И догонять её, что-то просить, унижаться у меня не было никакого желания.
Переведя дух, я вернулся в квартиру, взял телефон. Снова сообщение с незнакомого номера с просьбой перезвонить. Таня так ничего и не ответила. То ли ей стыдно, то ли до сих пор спит. Ладно, сейчас главное, найти Серёгу. Если это он, то надо узнать, как избавиться от этой хрени.
Я набрал номер друга. Недоступен.
Я набрал номер второго друга, Глеба. Тот ответил почти сразу.
— Дарова, Вадик
— Привет, где Серый? Не в курсах?
— Не, он недели две назад звонил, какую-то ахинею нёс про несчастья, что его бывшая прокляла, что может ошибок совершить, просил его не отговаривать. Бухой был, короче. А потом пропал. Обещал объяснить, но до сих пор на связь не вышел. Тебе не писал?
— Не, но он мне пи…ец как нужен!
— Погоди, он обещал с тобой связаться на случай, если с ним чего случится, ты же его знаешь. Не связывался?
— В том и дело, что нет…
И тут до меня, тугодума, дошло.
— Погоди, есть идея! Ща перезвоню!
Незнакомый номер, с которого приходили сообщения. Я вбил цифры в быстрый набор, позвонил.
Через секунду услышал:
«Внимание, вы прослушиваете запись, оставленную. Две. Недели. Назад»
А после Серёгин голос.
«Алло, Вадян. Если ты слышишь это, прости. Я идиот. Я самый конченый мудак на свете. Я совершил глупость. Я и Таня… блять, мне сдохнуть мало!»
Я так и застыл с разинутым ртом.
Он? Все эти «последние месяцы» именно он?
Ублюдок! Вот же ублюдок… всё это время они с женой, у меня под носом…
Какой же я идиот.
Тем временем, прокашлявшись, Серёга продолжил.
«Короче, моя… сука моя узнала про это, а она цыганка. Наполовину. И она прокляла меня, тварь! Какую-то херь наслала и теперь у меня всё ломается, бьётся и по пи…де идёт! Я ей кучу бабла отвалил, чтобы в покое меня оставила. И она велела какую-нить хрень принести, до которой это проклятие дотронулось…»
Я посмотрел на пятно в углу.
«Принести эту хрень в чужую квартиру. К тому, кто относится к тебе хорошо! И типа доверяет! Оставить эту хрень в углу и сказать вслух проклятия, которые слышал у себя в квартире. Пожелать их тому, кому передать хочешь. Прости, Вадян. Сдохнуть мне мало…»
В трубке щёлкнуло, и запись оборвалась.
Я набрал ещё раз, второй раз прослушал сообщение от Серёги.
Тварь…
Хотел набрать третий раз, но тут телефон зазвонил сам.
Надя с работы?
— Кукусики, — защебетала она в трубку, — прости, что только сейчас звоню, торопилась, едва на самолёт успела! А тебя на работе не было… Короче, шеф меня отпустил по горячей путёвке, уезжаю на неделю! Твоё обещание за шпицем посмотреть в силе? Умоляю, мне больше некого просить..
— Да, — ответил я, не раздумывая. — В силе. Напомни адрес.
— Высоцкого, тридцать. Ключи от квартиры в почтовом ящике. Позвонишь в домофон охране, тебя пустят…
Кровь стучала в висках, страх и отчаяние не давали трезво мыслить, решение, которое назрело в голове, казалось безумным, подлым, но единственно возможным. Я с минуту смотрел на пятно в углу, запоминал, повторял про себя проклятия, которые нашёптывал гробовой. Потом вспомнил про лежащую на кухне обуглившуюся иконку. Взял её. Пока одевался, в Димкиной комнате что-то с грохотом упало. Пошли трещины по стене. Не обращать внимание, скорее сделать то, что задумал. Скоро это прекратится…
Выбегая из подъезда, я снова набрал Таню. Она сбросила, написала, что пока у врача. Потом написала, что всё обдумала, хочет серьёзно поговорить, помириться, сделать всё возможное, чтобы вернуться к прежней жизни…
Да, Таня, я тоже сделаю всё возможное, даже не представляешь, на что я пошёл ради тебя, ради Димки… только бы получилось, а уже потом решим, обсудим, все трудности преодолеем, сделаем так, чтобы это никогда не повторилось…
Через пять минут я припарковался у Надиного дома. Охрана пропустила, ключи лежали в почтовом ящике, пустая квартира покорно ждала, даже не подозревая, что я задумал.
Уже поднимаясь на лифте, спохватился, вспомнил, что в спешке оставил телефон в машине. Ничего, через несколько минут вернусь обратно, поговорю с женой, встречу сына из школы. И всё будет хорошо.
Шпиц приветствовал меня весёлым лаем. Покружился у ног, убежал на кухню, ожидая, что я насыплю там еды.
Не разуваясь, я прошёл в дальний угол прихожей. Поставил иконку на пол. Тихо проговорил:
— Надя…
Горло сдавил спазм.
Скорее, скорее, пока не передумал, пока не задавила жалость и чувство стыда…
— Надя, ты никогда не будешь счастлива, никогда… пусть у тебя люстра упадёт, посуда разобьётся, телевизор сгорит, и ты… ты ногу сломаешь.
Получилось?
Я прислушался.
Ничего. Только на кухне шпиц скребёт когтями по паркету.
Сколько нужно говорить эти проклятия? Минуту? Две? Час? Серёга, урод, явно не больше минуты нёс эту ахинею, иначе бы мы заметили.
Да я несколько месяцев не замечал, что он с Таней спит…
К чёрту.
— Прости, Надя, — сказал я.
Хотел пойти к выходу, но не смог сдвинуться с места. Словно прилип к полу. Какого хрена?
Попробовал поднять одну ногу. Не смог. Попробовал другую. Та же хрень. Меня захлестнул страх. Я упёрся руками в стену, потребовал:
— Отпусти, тварь!
Попытался оттолкнуться, но теперь и вовсе прилип к стене.
— Отпусти! Я всё сделал! Хватит!
Сказал и сам не узнал свой голос, какой-то шёпот, до боли знакомый, до жути противный.
— Отпусти или ноги переломаю, с балкона скину, кипятком ошпарю, ножом заколю…
С каждой попыткой я только сильнее прилипал к стене. Уже не мог двигаться, не мог пошевелиться.
— Проклятие, — слышал я свой собственный шёпот, — проклятие, проклятиепроклятиепроклятие…
Где-то в ванной лопнула батарея, и на пол полилась вода. На кухне разбилась посуда, завизжал шпиц.
А я…
Я продолжал шептать проклятия и уже не мог остановиться.

[Нефидимка]

Здравствуйте, автор. Спасибо за рассказ, а за его финал - три спасибо разом. Стоило, стоило читать бесконечную жвачку про вялотекущие события, чтобы обнаружить тонкие и умное завершение сюжета. Оно, конечно, не ново - занять место нечисти и обеспечить непрерывность её существования, но подано очень хорошо. Всё остальное - простите, не понравилось. Текст спокойно можно сократить втрое, и он ничего не потеряет. Кое-где сбоит логика: герой ощущает необычную удачливость и лучи добра от окружающих только тогда, когда находится вне квартиры. Почему он приходит к мысли, что проклят кто-то из обитателей, а не сама квартира? Тогда финал бы другим. И это тёмное пятно в углу... Всё понимаю: автор подтягивал все ниточки к финалу, ему требовалось оставить след пропавшего друга и свидетельство его вечного пребывания в квартире. Но ведь там ещё и хозяйка была - она бы первая нашла пятно и вывела его вместе с полом и, возможно, своим любовником, ставшим гробовым.

По технике, кроме до невозможности затянутого повествования с кучей ненужных деталей, есть ещё замечание: диалоги какие-то неживые, они по эмоциям вовсе не совпадают с событиями. Их слишком много. Они не создают картинки, а только тормозят и без того тормозное развитие действия. По языку ничего не выписала.

[Monk]

Цитата: Автор: Lex Z Димка заявил, что у нас в квартире появился невидимка

Димка-невидимка... И такие перлы с первой строки... Мда.

Цитата: Автор: Lex Z — У нас в коридоре кто-то сидит в углу, — сказал он поначалу. — И шепчет.

и шепчет!

Цитата: Автор: Lex Z — Кого ты там видел? — поинтересовалась жена, нарезая помидоры для салата. — Крысу? Или паука?

Крыса или паук умеют шептать??!!
Впечатление, что изначально это семейка идиотов. К тому же они живут в бомжатнике, потому что никто не удивляется крысе или пауку в квартире, что, согласитесь, весьма странно для современности.
В целом, согласен с предыдущим оратором: текст очень затянут, множество совершенно ненужных описаний и действий, никак не влияющих на сюжет. Да, написано жизненно, с погружением в быт, так сказать - но надо же это сделать как-то повкусней, поярче. В общем, мастерства автору не хватило, похвалить можно разве что за концовку, она интересна и органична, остальное - увы и ах...

[Vlad lev]

Цитата: Автор: Monk К тому же они живут в бомжатнике, потому что никто не удивляется крысе или пауку в квартире, что, согласитесь, весьма странно для современности.

э-э...Нет! Видать, они приверженцы буддизма.

[Sibirjakov]

Хороший расск.Герои,в общем-то, прописаны- семейство из соседнего подъезда,так сказать,со своими проблемами и странностями.понравилось,как прописана женщина,автору удалось сделать из нее уставшую от семейной жизни жену,скалившуюся на каждый вздох недотепы мужа.естб пара ляпов по тексту,как пример - зря я на тебе женилась - говорит женщина.мужики путают,женщины никогда!НО.в рассказе есть один большой косяк,он подан в прошедшем времени от первого лица.то бишь гг стал пятном на стене и прошептал нам всю эту историю?

[Дарио Россо]

Крайне многословно. Главный вопрос, который меня интересовал после прочтения - как герой поведал нам эту историю, ежели он обратился в проклятое пятно?
Ну и в общем, диалоги мне не понравились. Как будто реплики всех персонажей (как главных, так и второстепенных) говорит один и тот же человек. Это делает историю плоской.
А так, на текущем конкурсе думаю это будет середняк. 18-25 места

[Злобный]

За-тя-ну-то. Происходят всякие нехорошие события, а мне было плевать в процессе чтения. Хотелось чтобы все сдохли побыстрее. Многочисленные и плоские диалоги ни о чем также не сыграли на руку автору.

Работает как надо только финал, но его не хватило чтобы вытянуть рассказ.

[нмдживладимир]

хм...А мне понравился больше остальных рассказов.

[Разумный Я]

Так, тексты на ССК отправил, теперь можно и почитать спокойно
Мне зашло. Да, местами подзатянуто, но уж никак не втрое текст сокращать, процентов десять от силы можно выкинуть.
Язык вполне качественный, видна набитая рука. Финал вообще понравился, я такого ещё не встречал. Ну, и неоспоримо, что в жанр произведение, маловато таких на конкурсе. Автор, спасибо и удачи!

[Рэм]

Неплохой рассказец, правда немного затянут. Финал закольцован. Хорошо, но не более, не знаю топ или нет, тк второй рассказ только читаю.