Пелиас Кофийский
22.04.2011, 14:02
Ты мне ничего не должен. Просто ты говорил про наезды на тебя, "мазохизм". Его можно избежать, если начать придумывать.
Ты бы не на гору, и не кучу, и не гениальной, а хотя бы что-нибудь одно оригинальное.
Ну даже не знаю.... попробую написать кое-что с сюжетом))))))) Если настроение будет конечно. Не в конкурс - просто так)))))))) Вот кусочек как-то написался потиху х)
Пышные ковры укрывали пол; тонкие занавески трепетали от порывов ветра, словно белые мотыльки. Широкая кровать была застелена шёлком. Бронзовая лампа в углу разгоняла тьму.
Великан швырнул на кровать перевязь.
— Неплохая берлога, — буркнул он. — За такие-то гроши.
Он обратил на южанку испытующий взгляд. Девушка была типичной уроженкой Турана – её тоненькая, смуглая фигурка, изящный нос и густые, чёрные локоны свидетельствовали о чистоте её кровей. Тем более странным было её одеяние – тонкие шёлковые шаровары, полностью прозрачные, и серебряные браслеты на руках. В её уши были вдеты кроваво-красные серёжки, а в волосы вплетён бисер. Более на девушке не было ничего.
Девушка была рабыней – но отчего благородная туранка чистейших кровей оказалась прислугой? Это было загадкой, которую постояльцу меньше всего хотелось выяснять. Возможно, её продали за долги; а может, её отец или муж погибли во время битвы и она сама продала себя в рабство, чтобы выкупить кого-либо другого. И не такие истории случались в благородном Туране.
Её собеседник представлял разительный контраст со стройной, изящной невольницей: он был громаден и слегка тяжеловесен; девушка едва доставала ему до середины груди. На нём были просторные полотняные штаны и залатанная рубаха; короткие рукава открывали могучие, словно оплетённые канатами руки. Густая копна перепутанных чёрных волос наполовину скрывала его лицо. Он говорил по-турански легко, без напряжения – но с неимоверным, варварским акцентом. Его скупые, точные движения выдавали воина; независимость и уверенность в себе – наёмного солдата; а лёгкая, словно кошачья грация, казалось, намекала на профессию вора. Он не был похож на представителя ни одной из цивилизованных стран, и, очевидно, прибыл из далёких, суровых краёв, о которых южанка никогда не слыхала. И хотя безжалостное южное солнце сожгло его кожу почти до черноты, но глаза его были светлыми, серо-голубыми.
Размах его плеч был поистине великанским; казалось, ему тесно в небольшой, пышно обставленной комнатёнке. Девушка боялась его. Она понимала – перед ней человек, который без зазрения совести воспользуется тем самым клинком. Который сейчас лежал на тонком шёлке покрывала. Воспользуется в то же мгновение, как только ощутит угрозу для своей жизни. Находиться ним – было всё равно, что находиться рядом с сытым хищным зверем. Или с природным явлением разрушительной силы. Притягательно и опасно. Что-то совершенно первозданное, стихийное таилось в этом пришельце откуда-то из-за Края Мира.
Постоялец уселся на край кровати.
— Меня зовут Конан, — хмуро сообщил он. — Если ночью придёт сумасшедший иранистанец и станет требовать меня, не нужно звать стражу. Его зовут Тубал. Прогоните его взашей или разбудите меня.
Девушка послушно кивнула. Она была босой; и, очевидно, ей было зябко. Несмотря на то, что тёплый ветер втекал в комнату через открытые ставни. Она обхватила плечи руками и переступала с ноги на ногу. Колокольчики издавали мягкий приятный звук.
— Господину Хорамису срочно нужны деньги, — пояснила она. — Его брат помер, как раз в месяце Льва, а голытьбой был, бедняк-бедняком. Вот господин Хорамис и сдаёт комнаты – надеется собрать денег побольше, чтобы со всеми приличиями похоронить брата.
Видимо, обратив внимание, с каким недоверием постоялец покосился на роскошную обстановку комнаты, невольница поспешно добавила, теребя край прозрачных шаровар. Сбиваясь и проглатывая слова, словно опасаясь, что её собеседник не поверит:
— А и дом то сам не его – благородный Турпесет из Шанмары нанял господина, дабы тот приглядел за особняком, пока сам благородный Турпесет улаживает свои дела в блистательном Аграпуре….
Конан поморщился от такого количества «господ», да ещё и благородных.
— Что-нибудь ещё нужно благородному господину? Чего он пожелает?
На небольшом столике, вырезанном из чёрного дерева, стояло блюдо с фруктами; рядом стоял графин с шербетом. Конан покосился на них, хмыкнул, но ничего не сказал. Очевидно, посчитал, что нормальной еды проще заказать в таверне. А затем перевёл свой взгляд на девушку. Под его пристальным взором она зарделась. Несмотря на то, что южанка казалась очень, очень юной, но её тело уже успело налиться и оформиться. Небольшие нежные груди, тонкий стан и крутые, крепкие бёдра манили взгляд.
— Вряд ли меня можно назвать благородным господином, — проворчал он, — но я желаю тебя. Благородный господин Хорамис ушёл в свои покои, а сам сказал, чтобы ты помогла мне устроиться поудобнее. Что за невиданное гостеприимство? Словно я в вендийской сказке, а не в Туране. У меня завалялось несколько лишних монет….
Девушка затрепетала, словно осиновый лист.
— Да… но… я…. Конечно, как будет угодно господину….
Конан молча взял её за запястье и усадил рядом с собой, на кровать. Её глаз были широко раскрыты, и она молча смотрела на него, словно испуганный зверёк. Он ощутил её дрожь, когда обнял и повалил на кровать.
Ты бы не на гору, и не кучу, и не гениальной, а хотя бы что-нибудь одно оригинальное.
Ну даже не знаю.... попробую написать кое-что с сюжетом))))))) Если настроение будет конечно. Не в конкурс - просто так)))))))) Вот кусочек как-то написался потиху х)
Пышные ковры укрывали пол; тонкие занавески трепетали от порывов ветра, словно белые мотыльки. Широкая кровать была застелена шёлком. Бронзовая лампа в углу разгоняла тьму.
Великан швырнул на кровать перевязь.
— Неплохая берлога, — буркнул он. — За такие-то гроши.
Он обратил на южанку испытующий взгляд. Девушка была типичной уроженкой Турана – её тоненькая, смуглая фигурка, изящный нос и густые, чёрные локоны свидетельствовали о чистоте её кровей. Тем более странным было её одеяние – тонкие шёлковые шаровары, полностью прозрачные, и серебряные браслеты на руках. В её уши были вдеты кроваво-красные серёжки, а в волосы вплетён бисер. Более на девушке не было ничего.
Девушка была рабыней – но отчего благородная туранка чистейших кровей оказалась прислугой? Это было загадкой, которую постояльцу меньше всего хотелось выяснять. Возможно, её продали за долги; а может, её отец или муж погибли во время битвы и она сама продала себя в рабство, чтобы выкупить кого-либо другого. И не такие истории случались в благородном Туране.
Её собеседник представлял разительный контраст со стройной, изящной невольницей: он был громаден и слегка тяжеловесен; девушка едва доставала ему до середины груди. На нём были просторные полотняные штаны и залатанная рубаха; короткие рукава открывали могучие, словно оплетённые канатами руки. Густая копна перепутанных чёрных волос наполовину скрывала его лицо. Он говорил по-турански легко, без напряжения – но с неимоверным, варварским акцентом. Его скупые, точные движения выдавали воина; независимость и уверенность в себе – наёмного солдата; а лёгкая, словно кошачья грация, казалось, намекала на профессию вора. Он не был похож на представителя ни одной из цивилизованных стран, и, очевидно, прибыл из далёких, суровых краёв, о которых южанка никогда не слыхала. И хотя безжалостное южное солнце сожгло его кожу почти до черноты, но глаза его были светлыми, серо-голубыми.
Размах его плеч был поистине великанским; казалось, ему тесно в небольшой, пышно обставленной комнатёнке. Девушка боялась его. Она понимала – перед ней человек, который без зазрения совести воспользуется тем самым клинком. Который сейчас лежал на тонком шёлке покрывала. Воспользуется в то же мгновение, как только ощутит угрозу для своей жизни. Находиться ним – было всё равно, что находиться рядом с сытым хищным зверем. Или с природным явлением разрушительной силы. Притягательно и опасно. Что-то совершенно первозданное, стихийное таилось в этом пришельце откуда-то из-за Края Мира.
Постоялец уселся на край кровати.
— Меня зовут Конан, — хмуро сообщил он. — Если ночью придёт сумасшедший иранистанец и станет требовать меня, не нужно звать стражу. Его зовут Тубал. Прогоните его взашей или разбудите меня.
Девушка послушно кивнула. Она была босой; и, очевидно, ей было зябко. Несмотря на то, что тёплый ветер втекал в комнату через открытые ставни. Она обхватила плечи руками и переступала с ноги на ногу. Колокольчики издавали мягкий приятный звук.
— Господину Хорамису срочно нужны деньги, — пояснила она. — Его брат помер, как раз в месяце Льва, а голытьбой был, бедняк-бедняком. Вот господин Хорамис и сдаёт комнаты – надеется собрать денег побольше, чтобы со всеми приличиями похоронить брата.
Видимо, обратив внимание, с каким недоверием постоялец покосился на роскошную обстановку комнаты, невольница поспешно добавила, теребя край прозрачных шаровар. Сбиваясь и проглатывая слова, словно опасаясь, что её собеседник не поверит:
— А и дом то сам не его – благородный Турпесет из Шанмары нанял господина, дабы тот приглядел за особняком, пока сам благородный Турпесет улаживает свои дела в блистательном Аграпуре….
Конан поморщился от такого количества «господ», да ещё и благородных.
— Что-нибудь ещё нужно благородному господину? Чего он пожелает?
На небольшом столике, вырезанном из чёрного дерева, стояло блюдо с фруктами; рядом стоял графин с шербетом. Конан покосился на них, хмыкнул, но ничего не сказал. Очевидно, посчитал, что нормальной еды проще заказать в таверне. А затем перевёл свой взгляд на девушку. Под его пристальным взором она зарделась. Несмотря на то, что южанка казалась очень, очень юной, но её тело уже успело налиться и оформиться. Небольшие нежные груди, тонкий стан и крутые, крепкие бёдра манили взгляд.
— Вряд ли меня можно назвать благородным господином, — проворчал он, — но я желаю тебя. Благородный господин Хорамис ушёл в свои покои, а сам сказал, чтобы ты помогла мне устроиться поудобнее. Что за невиданное гостеприимство? Словно я в вендийской сказке, а не в Туране. У меня завалялось несколько лишних монет….
Девушка затрепетала, словно осиновый лист.
— Да… но… я…. Конечно, как будет угодно господину….
Конан молча взял её за запястье и усадил рядом с собой, на кровать. Её глаз были широко раскрыты, и она молча смотрела на него, словно испуганный зверёк. Он ощутил её дрожь, когда обнял и повалил на кровать.