Конкурс - Бухарик

[Lex Z]

Бухарик

Честь – это внешняя совесть, а совесть – это внутренняя честь.

Артур Шопенгауэр.


Есть ли в каждом из нас Бог?
Есть ли в каждом из нас свет?
Или все мы покрыты тьмой?
Или все мы лезем на карниз?
Кто нам поможет, остановит кто!?
Кто нам скажет, крикнет, слово: «Нет!»?
Или мы сами можем бороться с собой?
Или мы так и будем падать вниз?

Автор.


«Ублюдочная тварь!» – подумал Сергей, не отрывая взгляда от Оксаны, блондинки с прямыми волосами до плеч и ухоженным крысиным лицом. Её можно было бы назвать миловидной, если бы на вытянутой в профиль и плоской спереди физиономии не расположились; длинный тонкий нос и бледно-голубые глаза, в которых плавал жидкий азот, останавливающий даже самого пьяного и наглого мужчину в мире. «На твою поганую харю можно только… наблевать», – мысль завертелась, закрутилась и к горлу подступила тошнота. Сергей сдержался, глубоко вздохнул, негромко срыгнул, выпуская воздух из желудка, и потянулся за стопкой. Но оглядев присутствующих людей за столом, передумал и взял узкий, высокий бокал с пивом. Ведь пока какой-нибудь энтузиаст не начнёт говорить заезженный тост или ещё какую-нибудь херню в том же духе, все будут сидеть, как толпа баранов и, разделившись на пары, (делая вид, что они пришли сюда именно для этого), сотрясать воздух пустыми словами.
Сергей отпил немного пива из початого бокала. Затем недолго думая, запрокинул голову и в несколько больших глотков, залил остатки внутрь. Почувствовал, как жидкость протекла по горлу и с диким радостным визгом: «Наконец-то!» – провалилась в желудок. Во рту остался привкус, как будто кто-то там нагадил. Сергея передернуло, и он, поставив бокал на стол, снова посмотрел на Оксану, сидевшую напротив и чуть левее.
«Коза вонючая!» – подумал, разглядывая лицо. В общем-то, на неё было глубоко насрать, но Сергея разозлили слова, произнесённые с нескрываемым отвращением: «Что это за бухарик?» и обращалась девушка-крыса не к кому-нибудь, а к его другу – Коляну.
Сергей нагнулся, взял со стола полторашку светлого пива под названием «Ваше Счастье» и, открутив пробку, налил себе полный бокал. Пока наливал, украдкой посмотрел по сторонам – никто, не обращает ли внимания на то, что делает? Никто, не осуждает ли? Нет, не обращает. Нет, не осуждает.
Закрыв бутылку, Сергей кое-как втиснул её между тарелками, про себя отметив, что не только за этот день, а даже за то время пока находился в гостях, он почти ничего не поел. Хотя стол, конечно, был шикарный; просто ломился от обилия разнообразной еды. Но что там греха таить?! Они все собрались здесь для одного. Среди посуды стояли пузырьки разной формы и содержания, предназначенные для того, чтобы сделать этот вечер веселее. Чтобы: прогнать одиночество; найти общую тему; убить страх; и развязать язык (ну и по большей части – сломать многокилометровый железобетонный барьер между мужским: «Я Хочу!Хочу!Хочу!» и женским: «Я Недам!Недам!Недам!»). Стеклянные, пластмассовые, железные Бутылочки, в которых жила своей жизнью и дожидалась своего благословенного часа, амброзия, стояли на столе.
Бухло…
Тупик…
Смерть.
«Что за дурацкие мысли лезут в голову? – поёжившись, подумал Сергей, – я здоров, как бык, но надо бы взбодриться, а то загрузит по полной». Поднеся к губам бокал, стал осматриваться. Ненавязчиво искать глазами подходящего собеседника.
Всех кто сидел на противоположной стороне стола и торцах отмёл сразу. Не хотелось, чтобы в беседу вклинивались всякие утырки с большими вездесущими ушами. Возможно, разговор и получился бы, но в этой компании большинство людей (он был знаком почти со всеми), как подопьют (да и по трезвости), начинали тянуть одеяло на себя, пытаться прыгнуть выше головы. В том смысле, что, ничуть не стесняясь, нагло перебивали и начинали трещать на свои темы. Сергей очень хорошо знал такой тип людей. Людишки, которые ничего из себя не представляют, рвут от напряжения пупки, и всё это только ради того, чтобы быть в центре внимания. А остальные с причмокиванием подхлёбывая ушками дерьмецо, начинают поддакивать либо молча заглядывать в рот (наверное, чтобы увидеть через носоглотку, как крутятся шестерёнки в мозгу).
Смотря на такую мерзость, пропадало всякое желание поддерживать беседу с тем человеком, с которым Сергей только что говорил. Особенно раздражало, когда общался с девушкой на приличные темы (без слов х… пи… и шуточек про: «помнишь как Вася пёрнул в е… Ольге, пока она спала?»). А тут вклинивался ушлёпок и начинал рассказывать какую-нибудь забавную историю про то, как он «Супергерой Века» и бла, бла, бла, и т.д. и т.п. И кстати девушки очень часто клевали на такой неприкрытый идиотизм – уже через пару часов или пару дней оказывались у «Ушлёпка С.В.» в кроватке (впрочем, что тут сказать? – именно для этого люди чаще всего и используют свои невербальные навыки).
Редко кто мог уметь поддержать беседу. То есть слушать собеседника, слышать его, понимать, о чём он говорит. И самое главное – отшивать сраных выскочек, пытающихся вклиниться в разговор!
Вон, на углу стола, справа, сидит качок (если можно так сказать) Тимур, с нереально чёткой, правильной фигурой. Не раздутый, как глобус, а действительно с красивой фигурой атлета. Но такой тугодум, что просто – «А-а-а!» (тугодум – тугодумом, но с ним качок поздоровался, когда Сергей вошёл в зал). Рядом с Тимуром Лена – кобыла Петра 1 (какая говорливая – хрен остановишь). В торце стола справа, возле окна скромненько засел Кирилл, знающий всё о музыке и наркотиках, но путающий точку G и мозжечок (что это такое Сергей знал). По левую руку от Кирилла расположилась его девушка Илона, по жизни с каменным лицом, мозг которой был с грецкий орешек (при первом, коротком разговоре с ней Сергей сразу это понял). Если у Кирилла и появлялось иногда своё мнение, то Илона предпочитала не отсвечивать в толпе. Она тихонько ждала в тени, как паук терпеливо дожидается неосмотрительную жертву.
Когда начинала говорить слабая личность и толпа начинала давить её, вот тогда Илона присоединялась и показывала своё «Я». Из испорченного рта с громким, вонючим хлюпаньем выплёскивался блевотный словесный смерч, который терзал и кусал бедную жертву (многие из присутствующих в это время радостно гудели: «Какая же Илона оригиналка!»). Эти и ещё несколько присутствующих были люди из сказки – «Я лучше и умнее всех».
«Да куски дерьма вы, ёп! Сначала научитесь культуре общения, научитесь быть людьми, а уж потом рты открывайте!» – Сергей внимательно оглядел присутствующих. Вместе с мыслью внутри начала подниматься злость и тошнота отступила.
Он не собирался кричать через стол даже Эрику, который сидел в торце слева, возле выхода из зала. Поэтому оставались только…

— Я знаю, куда тебя посадить, – подмигнул Эрик Сергею на входе, как только тот начал снимать кроссовки…

…Оставались только две незнакомые девушки, сидящие по бокам. Та, что справа, была довольно симпатичной блондинкой с волосами, забранными в косу и стянутыми резинкой. И сейчас она общалась с…
С кем?
Сергей чуть наклонился вперёд, не отрывая бокала от губ, и скосил глаза.
Блондинка общалась с Пашей, и прерывать разговор не имело смысла. Пашино блаженно-сосредоточенное лицо выражало то, что он всерьёз намеревается затащить её в постель. Выстилает так сказать мостик через речку вина к сердечку невинной девушки. Ой, ли!? Такой уж и невинной? (Сергей разглядел татуировку на открытой пояснице блондинки, и она показалась ему смутно знакомой – где-то уже видел такое тату). И так уж и к сердечку? А может к месту, столь же горячему, но находящемуся ниже…
Блондинка автоматически выпадала из раздела «Собеседники», и Сергей, отведя взгляд, сделал несколько глотков пива. «Стол» шуршал: обрывки разговоров; смешки; восклицания; клацанье посуды; неугомонные «яркие хиты», заунывно тянущиеся из DVD-плеера – звуки не утихали ни на секунду.
По левую руку сидела брюнетка с вьющимися волосами. С шикарными вьющимися волосами! Ещё когда занимал место указанное Эриком, Сергей обратил внимание на выпирающую грудь и симпатичное личико (брюнетка одна из немногих, кто с ним поздоровался – это был плюс, маленький, но плюс).
От неё пахло очень приятно – этот запах перебивал мерзкую вонь алкогольных напитков, витающих в воздухе. Этот запах уничтожал вонь разлагающихся мозгов некоторых присутствующих, испепелял грязь их же лживых слов. ЭТОТ запах был чист. Сергей посмотрел на спину брюнетки (ей очень шёл чёрный свитер ажурной вязки с маленькими дырочками; когда девушка наклонялась, дырочки расширялись, и проглядывала белоснежная кожа, а также, тёмная узкая полоска бюстгальтера) и внутри сознания начал разгораться огонёк: «Она мне нравится». Он не собирался предлагать руку и сердце, не собирался флиртовать и пытаться соблазнить. Но на душе, с противным мяуканьем кошки начинали отскрёбывать кусочки, и очень захотелось с кем-нибудь просто поговорить.
«Надо срочно что-то делать», – Сергей незаметно высунулся из-за плеча брюнетки. Напротив сидела Таня (полненькая, тихая, скромная девушка, зла в которой было столько же, сколько в ангеле с крыльями).
Некоторые из присутствующих называли Таню очень просто — Жирная Тупая Свинья (конечно же, за спиной, потому что в глаза так сказать не хватало смелости, но не потому, что Таня могла ударить, а потому, что дешёвки – и в Африке дешёвки).
Сергей вздохнул. Допил оставшиеся полбокала пива. Посмотрел на желтоватую пену, стекавшую по стенкам изнутри, и потянулся за «Вашим»… нет! За: «Его Счастьем». Как ни хотелось завязать беседу с темноволосой красавицей, но прерывать девушек из-за мимолётных желаний не стал. Их разговор – это их разговор. Надо иметь уважение к другим…
«Молодец! Из-за своих понятий ты пролетаешь, как фанера над Парижем. А какой-нибудь тупой, лживый урод её сегодня поимеет, и обалденный запах сменится на запах пота», – Сергей загрустил. Снова начала подкатывать тошнота. В правом боку кольнуло резкой, неприятной болью…

Оксана, ловя занятные взгляды, прижалась к Коле. Они начали встречаться совсем недавно, неделю назад, но уже стали очень близки. Когда раздался звонок дверь, рука Коли, незаметно для других собравшихся, искала что-то новое под столом. А точнее уже нашла — в расстёгнутой ширинке её джинсов (все мужики одинаковы!). Мозг её парня определил цель, а пальцы, приступив к делу, наконец, уткнулись в тёплый, мокрый цветочек, который требовал ласки и нежности.
В зал зашёл коротко-стриженный паренёк в потрёпанных дешёвых джинсах и чистой, но повидавшей виды футболке навыпуск. Окинул взором собравшихся, как-то неуверенно произнёс:
— Всем привет, – и пополз садиться на своё место между блондинкой с косой…
«Сучка крашеная», – подумала Оксана.
…и брюнеткой с чёрными, вьющимися волосами…
«Ещё та шлюшка!»
В этом пустом и ничего не значащем «Всем привет» не было ничего особенного, но вот во взгляде сквозило что-то такое… Парень словно бы что-то искал, но вот только что? Оксана пристальней всмотрелась в лицо и в головке пронеслась внезапная мысль: «Вот уж кто и может меня оттрахать как следует, так это он». Но людям для того и дан дар речи, чтобы скрывать мысли – она довольно громко спросила:
— Чё это за бухарик?
Парень бросил взгляд полный злобы. Оксана улыбнулась про себя.
— Не стоит так говорить про моего друга, ты не знаешь его. И если Серёга и бухает, то точно не от радости, – тихо ответил Коля, заглядывая в глаза. И ещё больше понизив голос, продолжил: – Сделаешь для меня кое-что сегодня ночью? Попробуем вот так и вот так и так… – он стал показывать руками под столом свои сексуальные фантазии.
— Конечно милый. Всё что захочешь… – Оксана искоса, тайком следила за Сергеем. Он был отвратителен, этот никчёмный, небритый голодранец, в нищенских шмотках, но что-то неуловимое – в чертах, в неровных движениях – заставляло сердце стучать быстрее… Толи привлекло лицо с широким подбородком, носом с горбинкой и тёмно-голубыми глазами, в которых читалась печаль, толи голос, довольно приятный, мягкий, когда парень сказал: «Всем привет». Оксана заметила, что под глазами Сергея начали появляться синие круги – наверное, от долгого употребления алкоголя, а сам он шёл, немного сгорбившись, словно на плечах лежал пятидесятикилограммовый мешок с острыми гвоздями.

Сергей не собирался идти на этот День Рождения, но встретив возле ларька Эрика, выяснил, что тому сегодня исполняется 24 года. Эрик сначала спросил: «Чё, куда пропал?» – а впоследствии пригласил отметить днюху, намекнув, что: «Будут все наши, бухло и женщины». Перекинувшись ещё парой фраз, они тепло распрощались и разошлись.
Несмотря на то, что Эрик был не последним для него человеком, Сергей всё же очень не хотел идти на праздник (он всё больше влипал в свою комнату, предпочитая оставаться на одном месте), но дома разразился скандал, и находиться там стало пыткой. Вообще-то у Эрика появился ещё по одной причине – деньги закончились, и близилось Похмелье. Не то похмелье, когда нажрался, а на следующее утро чувствуешь себя как в парке аттракционов – несущийся на сраной вагонетке по американским горкам человек, которого в то же время перекручивает мясорубка, размером с дом. А Похмелье! Похмелье, когда уже уволился с работы и после этого в течение года бухаешь, ищешь любой способ нарыть денег для того, чтобы купить новый святой пузырёк (и ведь знаешь – что если не найдёшь, то мир просто рухнет, и ты вместе с ним). Купить любую выпивку, но подешевле. А в последний месяц бухаешь, как сука, понимая, что надо экономить деньги. И экономишь их на всём… Экономишь их на еде…
Сергей помотал головой, на секунду сбрасывая наваждение, скользнул взглядом по изобилию, царившему на столе. Он и в самом деле поел за этот месяц раза четыре. Просто просёк фишку! Если покупать самое дешёвое, крепкое пиво объёмом в 2,5 литра и ничего не есть, то можно существенно сэкономить. А еда? А что еда? Хрен с ней с едой! Пиво слишком колоритное и после выпитого литра, голод, словно напуганный француз, наделавший в штанишки при виде русского в 1812 году, отступал в поспешном бегстве. Исчезал лёгкой дымкой, так как ему в спину выстреливал залп из множества бутылок с крепким пивом.

Не ждала дома жена, которая могла вытащить, не ждали дети, ради которых стоило жить и бросить бухать. Но зато отважно бесновалась девушка, похожая на торт. На вкусный, сладкий торт в красивой обёртке. И если рассматривать его с разных точек, то с одной стороны находились две кремовые выпуклости, с другой красовалась розочка со своеобразным, притягательным запахом, ну а верх увенчивали пара небольших, сливочных холмиков с вишенками. Но он лишь казался вкусным и сладким, на поверку же был пропитан медленнодействующим ядом, и так незаметно, что люди (не только парни) пробовавшие кусочек, в недоумении хватались за сердце и долго, мучительно умирали. Мир замирал вокруг и, хватая ртом воздух, они губами натыкались на сладкий-пресладкий крем пропитанный отравой.
Сегодня, впрочем, как и всегда в последнее время, нежный и любимый тортик кричал, что Сергей мразь (присутствовали также и другие оскорбления) и, в конце концов, громко хлопнув дверью, ушёл к родителям. По крайней мере, так сказал. На самом деле, как думал Сергей, всё это было для отвода глаз, и его торт пошёл к знакомому пирожку с яйцами.
Сергей пытался что-то делать, пытался изменить начинку, но видел что всё это безуспешно – в этом прекрасном, восхитительном, безумно-притягательном торте, яд пропитал самую важную часть. Ту незримую часть, которая после смерти отправляется не под слой земли, а возносится к Богу. А этот чёртов! торт был создан самим Люцифером… Хотя нет, вряд ли! Ведь никто не рождается злобной тварью земной. Начинка пропиталась уже со временем, вобрала в себя хитрость, смекалку, находчивость и всё это для лжи и обмана, слухов и сплетен, измены и ударов в спину, и дорога родного тортика, похоже, вела только в один конец – в ад…
Сергей оторвался от мыслей, почувствовав, что сейчас расплачется, как маленькая, сыкливая девочка, захлёбывающаяся обидой и злостью. Жалость к себе подступила и застряла новым комком в горле. Снова затошнило. А ведь так хотел, чтобы его сладкий безумно-вкусный торт находился сейчас с ним. Всегда с ним. Всегда был верен, но верностью тут и не пахло. Скорее, воняло протухшим дерьмом и блядством. И сейчас остаётся только бухать в одиночестве.
Бухать…
Бухать?
Бухать!
Это может показаться невероятным, что в компании далеко не незнакомых людей можно быть одиноким, но… Сергей поднял глаза. Не имеет смысла ждать, а то скоро подкатит страх. Неприятная дрожь пробежала по телу. Он не хотел возвращаться в Мир Трезвых. О, Боже! Как не хотел туда возвращаться! Там остался лишь страх. Страх от того…
Что его девушка-тортик – это блядь (хоть это и не было доказано), которая трахается: «вот сука!» – не только с чужеродными незнакомыми телами, но и с ближайшим окружением (братьями, друзьями).
Что семейные проблемы накинули верёвку на шею, и петля становится всё туже.
Что все друзья начали отворачиваться, даже не пытаясь узнать, в чём дело-то? Что с ним происходит, и почему мы теперь взираем на него, не как на олимпийца, метнувшего ядро, а как зрители с трибун, лениво пожёвывая попкорн, наблюдают за ядром, которое, всё ускоряясь, летит в глубокую пропасть.
Ответ всех окружающих людей припечатывал ярлыком и размазывал: «Да он БУХАЕТ!!» – ну что теперь можно поделать?
Действительно, что!? Конечно, легче смотреть, как человек дохнет, и отвернуться в сторону, чем сделать хоть что-нибудь, чтобы не пришлось потом, отплясывать на похоронах!
Никто не может помочь, никто не хочет этого делать, даже его друг Колян. А сам он настолько запутался в себе и в этой паутине лжи, что видеть, где берег, а где дно, стало невозможным. Мозг переключился. Глаза покрылись розовой плёнкой безысходности – так бывает, когда рассматриваешь мир через розовые очки и в тоже время ощущаешь затылком холодную сталь готового выстрелить в голову пистолета. Так бывает…
Границы реальности и пьяного отупения слились воедино, переплелись, как корни деревьев в дремучем лесу. У него остался только он сам. И он не видел выхода для себя… Кроме, как раскинув руки, с оглушающим безмолвным криком, на полной скорости бежать в каменную ловушку с кольями на стенах, и видеть свою задницу впереди…
Это была Сверхскорость…

Сергей мог показать любой девушке, в том числе и присутствующей в зале, другой мир. Мог дать заглянуть под маску. То, что некоторые находили там, заставляло задуматься и их мнение резко менялось.
Нет! Он не был святым!
Но успокоить женщину,
разгладить морщинки на её лице,
почувствовать себя – единственной и желанной,
сделать счастливой хотя бы на несколько минут,
он мог.

Только вот Сергей, в отличие от многих, не забыл про такое понятие, как Честь и не мог позволить себе такую роскошь, как измена. Он всегда придерживался правила (каким бы пьяным, где бы ни бродил) – «Лучше родная синичка рядом, чем чужая женская задница в руках». Пусть даже его тортик сейчас жариться с очередным пирожком (это не было доказано – торт допускал ошибки, но уличить себя во лжи не давал).
Нет! Он не был святым!
Но и разрывать на х.. в клочья сердечко любимой не желал!

Когда любовь обратится в боль,
Когда, страсть моя, плюёшь же мне в лицо…
То я скажу тебе: «Пошла отсюда вон!» –
Ты славно отыграла выбранную роль!
Не собираюсь пачкаться в грязи,
Чтоб в отмщении твой услышать стон
Я падать не хочу туда, где ты сейчас – на дно.
Ты для меня мертва, ты тлен – одна тони!

Но это мысли… Всего лишь мысли…
А одиночество убивало. Стояло рядом без улыбки, держало за руку и высасывало жизнь. И Сергей не мог дёрнуться. Уйти. Он был склеен вязким, липким кремом любимого тортика, а в руке звала к себе бутылка с «Остатками Его Счастья»…

…Полторашка опустела. Боль в животе стала сильнее. Сергей, поморщившись и не выпуская бокал из рук, откинулся на спинку дивана, чтобы дать мышцам живота расслабится.
И тут краем глаза заметил какое-то движение в коридоре.
Сергей поднял голову.
На границе света и тьмы стояла девушка, одетая в чёрную кофту с широким капюшоном (из-за стола виднелась только верхняя половина тела). Из-под капюшона выбивалась идеально подстриженная, тёмная чёлка. Девушка была красива, «чёртовски красива!». Лицо ничего не выражало. Матовые глаза с отстранённым спокойствием смотрели прямо на него и одновременно, будто сквозь.
Сергей сглотнул. Никогда не видел таких красивых женщин, никогда не видел такого пронизывающего взгляда. По телу пробежала холодная дрожь. Живот свела лёгкая судорога, поясницу словно стянуло ледяным обручем. Тошнота усилилась. Стало вдруг не по себе.
«Почему она так на меня смотрит? Почему она не сидит в зале? Занималась сексом с кем-то в комнате?» – прикинул, потянувшись за бокалом.
«Когда успел поставить его на стол?» – пронеслась следом простая и в тоже время напрягающая мысль.
Протягивая руку, заходящуюся мелкой дрожью, случайно задел локтём брюнетку слева (пришлось отвлечься и от странноватых явлений и от мыслей, чтобы посмотреть, куда ударил эту симпатяшку). Девушка обернулась и вопросительно уставилась, мол: «Что такое?»
— О, прости! – вырвалось само собой. Сергей бросил быстрый взгляд в сторону коридора. Никого. Снова посмотрел на брюнетку.
— Да ничего страшного, – не ожидал, но она вдруг улыбнулась. Искренне, открыто.
Глядя на улыбку… на белые зубки… на карие глаза… Сергей ощутил, как опасения и страхи вместе с болью попятились; дышать стало легче. Запах духов усилился, словно кто-то повернул невидимый переключатель в положение: «Этот запах только для тебя».
— Меня Сергей зовут! – выпалил он. Выпалил и почувствовал, что Одиночество покорно опустив голову, отступает в тень.
— Кристина, – тут же ответила девушка, с любопытством разглядывая его лицо…

Когда Кристина повернулась к парню, задевшему спину, то увидела перед собой…
«Симпатичный… Вряд ли он толкнул меня специально. Нет, вряд ли… Какие красивые глаза… Он мне нравится. Определённо нравится»…

— Ты общалась с Таней. Я прервал вас, – произнёс Сергей, и вдруг ни с того ни с сего, добавил: – Прости…
Кристина улыбнулась ещё шире, в глазах заплясали искорки:
— Ты милый.
Мысль вернулась. Мысль, плавающая где-то за пределами пространства, вернулась и врезалась в мозг с такой ясностью, что казалось, затряслись стены. Сергей услышал её, также как человек ясно видит, что со стенда срывают покрывало, а там за стеклом – огромный, прозрачный кусок льда, в который вмёрзло копьё первобытного двуногого.
«КТО ОНА!!?»
Он хотел сказать что-то лёгкое, что-то приятное, сказать, что Кристина очень привлекательна, но…
«Не стоит этого делать Сергей. НЕ СТОИТ!»
…но, не удержавшись, спросил:
— Кристин, ты не знаешь девушку… В чёрном капюшоне? Она вон там, в коридоре стояла, только что.
Искорки в глазах темноволосой, симпатичной и одинокой девушки потухли. Исчезли, как исчезают первые лёгкие снежинки, касаясь земли.

Теперь перед ней сидел небритый, волосатый, с синими кругами под глазами, мужлан.
Кристина нахмурилась:
— Я здесь таких не видела! – и отвернулась.

Сергей вдруг понял, что Одиночество вернулось. Не надо было слышать, не надо было прислушиваться. Просто почувствовал, что от Кристины в его сторону ударила морозная волна. Холод проник в тело, а следом воткнулись тысячи маленьких острых сосулек. Затошнило. Он что-то сделал не так. Боль в правом боку поползла вверх к горлу.
Сергей приподнял руку, чтобы слегка коснуться спины девушки, позвать, растопить лёд, сказать, что ему плохо, сказать, что всё это…
«ПОМОГИ МНЕ, ПОМОГИ МНЕ, ПОМОГИ МНЕ!»
…сказать, что всё это неважно, что он…
«ГОСПОДИ, ДА ПОМОГИТЕ ЖЕ МНЕ КТО-НИБУДЬ!»
…что он живой! Что он здесь! Он рядом…
«КРИСТИНА ПРОШУ НЕ УХОДИ!»
Рука зависла в воздухе.
Сквозь шум голосов вдруг расслышал негромко брошенную фразу: «Да Кристина шалава»… Тимур! Тимур, ублюдок! Это он голосом подвыпившего гиппопотама резанул словами (Сергей знал последние слухи – Тимур трахнул какую-то Кристину, которая трахалась со всеми, и теперь в мозгу начал выстраиваться правильный порядок вещей). Показалось, что и Кристина услышала эту фразу – вроде как вздрогнула.
Рука опустилась. Пальцы так и не прикоснулись к спине темноволосой, симпатичной девушки. Так и не сказали, что… Не имеет смысла. В ладони незаметно появился бокал с пивом.
Сергей скосил глаза в сторону, где сидело Будущее Человечества.
Боль проползла по горлу и впилась в голову.
Глядя на гаденько ухмыляющуюся, на ту, что учуяла Новую Свежую Жертву и раскрыла свои источающие вонь жала, на неотсвечивающую Илону, смотрящую теперь прямо на него, Сергея чуть не вырвало…

— Да Кристина шалава, – поведал Тимур Лене и ухмыльнулся, глядя, как волны её жирка, обтянутые футболкой, затряслись под визгливым смехом. Тимур знал, что в его ухмылке столько же забавного, сколько и в мёртвом шуте. В голове появилась чёткая мысль: «Обломись Серёжа. Мне эта сука не дала, и тебе не даст!». Краем глаза заметил, что Оксана, баба Коляна, встала из-за стола и направилась к выходу из зала.
Лена захихикала. Её мысль отличалась простотой: «Какой Тимур классный. Я его хочу».
Илона посмотрела на вьющуюся, чёрную гриву Кристины: «Как у лошади, только у лошадок морды посимпатичней». Затем перевела взгляд на Сергея. Он будет следующим после Кристиночки. Надо обязательно поговорить с Кириллом: «Надо сказать Кириллу, что Сергей какой-то дурачок. Да. Именно так… И что я ему нравлюсь – пусть поревнует. А если Кирилл не поверит? Буду давить на то, что – кто тебе дороже? Я? С которой ты занимаешься сногсшибательным сексом, или Сергей – дешёвая пьянчужка?»
После слов Тимура, Кирилл поморщился. Он думал о том, что надо бы забить косячок и предупредить Илону: «Сегодня с пацанами хотим поехать на озеро. И ещё хочу там заняться с ней сексом. Где-нибудь в кустах. После того как покурю. Да. После этого».
Кристина вздрогнула. Словно на спину неожиданно положили холодную руку. Она услышала слова Тимура. Оборачиваться не стала: «Вот урод! Я ведь недавно появилась в этой компании и теперь меня проституткой будут считать. А я ведь не спала с ним. А если начну ругаться с Тимуром, то ведь он может и по лицу ударить. Он ведь вон, какой большой»…
Тимур обратил внимание на Серёжу, который лупарями просто выжигал на Илонином лбу вывеску «овцетварь». Усосок вставал из-за стола. «Может, хочет чё-то предъявить…? Ну, давай иди сюда – я тебя порву как щенка». Но глядя на лицо Серёжи, Тимур вдруг понял, что что-то с ним не так. Лицо того побледнело, круги под глазами посинели ещё больше, и казалось его сейчас вырвет.

Сергей начал вставать из-за стола. Кровь ударила в голову, чуть не упал.
«Надо метнуться в туалет! Срочно! Быстро!» – мысль крепко засела в охваченном болью мозгу.
Он еле сдерживался, чтобы не стошнило прямо в расставленные и такие вонючие салаты.
— Дайте я выйду, – негромко проговорил, коленом отодвигая ноги Кристины. Девушка удивлённо посмотрела на него. Сергей протиснулся между столом и сидящими людьми. Покачиваясь и еле перебирая ногами, вышел в коридор. Поворот вправо. Несколько шагов. Дверь туалета. Заперто.

Эрик, внимательным взглядом проводил друга до выхода из зала…

«Занято! ЧЁРТ! ЗАНЯТО!»
Ещё два шага. Два долгих, в километры длиной, шага. Дверь ванной. Заперто.
«Бл.! Что за хрень! И тут кто-то сидит!»
Сергей медленно отступил назад (подальше от туалета, а то вдруг ещё подумают, что подслушивает). Завернул за угол и прислонился спиной к стене.
Бросило в пот. Ноги стали ватными. Задрожали. Сергей, чувствуя, что что-то разъедает кишечник прямо у выхода из задницы, сжал мышцы живота: «Иначе, – подумал, – сейчас насру себе в штаны».
Что-то пыталось вырваться наружу. Что-то мерзкое, грязное, пыталось покинуть его слабое человеческое тело. Оно лезло из всех щелей. Голова стала похожа на колокол, куда долбит кувалдами сотня строителей в оранжевых касках. Уши заложило. Сергей, превозмогая боль, стиснул зубы до скрипа, вторя ледяному обручу в пояснице, который сжался до размеров обручального кольца. В животе играли в водное поло сборные всего мира. Когда нажимал на живот, что-то булькало там, а изо рта шла отрыжка – запах тухлого, прогнившего мяса с резким, кислотным запахом пива. Справа в боку вдруг так резануло болью, что снова чуть не упал. Сергей схватил это место рукой, будто могло помочь.
А затем закрыл глаза и приготовился ждать. Это всё что осталось…

Скрипнула чёртова дверь, позади раздался смешок, затем шепоток: «Ты бы хоть трусы одел». Вася ухмыльнулся, мотнул головой. Выскочил в коридор и притворил за собой дверь.
Быстро преодолев маленький участок между туалетом и ванной, наткнулся на ссохшийся подпирающий стену труп. Серёга будто бы спал. Будто бы откинул копыта. Нет, всё же заснул! Только заснул, стоя в полусогнутом состоянии, взявшись за живот.
«О! Ещё один поблевун пошёл. Нерест…»
— О! Серёг! Есть презик? – Вася воровато оглянулся. – Я забыл купить, а там меня тёлочка ждёт.

Сергей смог только кивнуть головой. Не открывая глаз, порылся в карманах джинсов. Тошнота и боль были настолько сильными, что казалось, сейчас просто упадёт прямо на этот знакомый голос из темноты. Найдя, наконец, заветный квадратик с банановым запахом (фу — бананы!), он, также, не открывая глаз, слегка приподнял дрожащую руку (презерватив всё равно сегодня не пригодится – его можно только надуть и запустить в небо под радостные звуки фанфар, возвещавших о том, что он сам в это время летит вниз). Чьи-то горячие пальцы выхватили резиновое спасение с банановым запахом, раздался тяжёлый топот ног, и справа хлопнула дверь.
«Если щас чел, засевший в туалете, не выползет оттуда, я выломаю дверь и блевану прямо на его спину или на его… или её тупую башку – смотря, зачем он туда зашёл», – улыбка не успела появиться на губах: живот вновь свело в спазме, кольнуло под рёбрами и Сергей, поняв, что может не выдержать, сполз по стенке, обхватив себя руками. Показалось, что в голову-колокол воткнули отвёртку и начали проворачивать.
Секунды неслись со скоростью черепашки, переползавшей дорогу. Минуты медленно переваливались с боку на бок, не желая двигать стрелку вперёд. Из зала доносился гомон подгулявшей компании, справа из-за двери вдруг раздался протяжный стон (похоже, двчка наконец-то вобрала в себя Васю с банановым жезлом), в туалете кто-то зашуршал бумажкой…
«СКОРЕЕ БЛИН!»
Сергей оторвался от стены, медленно встал и сжал кулаки. Глаза не решился открыть, побоялся того, что как только это сделает, наружу хлынет поток желчи вперемежку с органами.
Из туалета послышался звук смываемой воды.
«БЫСТРЕЕ!»
Дверь открылась.

— Фу! – с отвращением воскликнула Оксана, увидев Сергея. Перехватив взгляд, прочитала, о чём кричат тёмно-голубые глаза.
Там больше не было печали, сейчас в них отбойным молотком стучала единственная мысль: «С дороги на хер, мне плохо!»
Оксана отскочила в сторону. Сергей пронёсся мимо и чуть ли не запрыгнул в туалет.

Комок готов был вырваться наружу. Он поднимался вверх по горлу и даже не думал дожидаться, пока разомкнутся челюсти. Сергей на автомате дёрнул дверь на себя и попытался задвинуть железную защёлку. Не получилось. Он повернулся и как в замедленном кино начал наклоняться к унитазу.
Только приоткрыл рот, а жидкость уже хлынула вперёд…
Сергей упал на колени.
«Не промахнулся!» – пронеслась приятная мысль. Глядя на жёлто-коричневую струю, одной рукой упёрся в пол, а второй схватился за стульчак. Горло и носоглотку обожгло, словно тошнило не пивом, водкой и каплями еды, а кислотой. Живот свело в болевом спазме.
Жидкость текла, и текла, и текла… Сергей начал задыхаться. Попытался вдохнуть носом и почувствовал, что тот чем-то забит. Запрокинул голову – поток прекратился. Попытался сглотнуть. Секунда, две. Жалкий вздох. Ещё один. Наконец, набрал полную грудь воздуха. Внутри рта всё горело.
Сергей наклонился.
Снова вырвало.
«Должно же было стать легче!»
Легче не стало.
Боль усилилась.
Новый рвотный позыв. Новая струя.
«Когда это кончится!?»
Мозг не успевал реагировать. Боль жгла весь рот; горло, живот, поясницу, голову. Мозг не успевал за всем сразу. Чья-то потная рука поехала в сторону по белому краю, и Сергей чуть не провалился в унитаз.
«Это же моя рука», – удивился он. Подтянул её обратно и уцепился крепче за скользкий ободок.
Ломота. Резь. Слабость. Жжение. Тряска, словно в поезде. Рвота прекратилась – в животе ничего не осталось.
«Нужно вздохнуть…»
Голова стала похожа на огромный, состоящий из одних нервов дирижабль, зависший над унитазом, её словно раздуло изнутри.
«Воздуха нет!»
Сергею показалось, что живот прилип к позвоночнику. Его сжало настолько сильно, что дышать стало невозможно.
«Вдохни!»
Хрип…
«ВДОХНИ!»
В горле, словно кто-то опустил раскалённую заслонку, не пропускающую кислород.
«ВДОХНИ, ТВОЮ МАТЬ!!!» – Сергей отстранился от унитаза и в отчаянии посмотрел на потолок.
Откуда-то издалека послышался тонкий шелестящий звук, чуть расслабились мышцы живота. Это жизнь, медленно, жиденькой струйкой устремилась в лёгкие…
Дышать было трудно. Очень трудно. Через боль, разъедающую носоглотку, внутрь поступала живительная сила, принося с собой ещё больше боли. В правом боку как будто что-то лопнуло, как будто туда ударили топором.
Сергей вновь наклонился над унитазом. Обхватил трясущимися руками стульчак. Мутным взглядом посмотрел на мерзость, которая перекочевала из желудка наружу. Она тонким слоем покрывала стенки и ровной кучкой лежала на воде в сливном отверстии. Это напомнило то, как абстракционист рисует свои картины. Поднимает руку с зажатой в ней кистью и разбрасывает краску по холсту, а в одном месте просто тычет в картину.
Сергей хотел потянуться, чтобы смыть воду: «чтобы не видеть эту гадость, чтобы видеть чистые белые стенки», – но не смог оторвать рук от стульчака. И вдруг услышал…
И вдруг услышал…
И ВДРУГ УСЛЫШАЛ…
Как что-то забулькало внутри сливного отверстия. В блевотине начали вспухать и лопаться пузыри.
«Что за…?» – на секунду боль отступила на второй план. Её место заняло удивление. Вспомнился детский, глупый стишок про Вовочку, который:
«Играл в водолаза и
Смело спускался на дно унитаза».
Сейчас смешно не было. Где-то глубоко внутри сознания, пискнув, зародился страх.
Блевотина начала подниматься.
Образовала горку.
И развёрзлась…
«ЭТОГО НЕ МОЖЕТ БЫТЬ!» – мысль станцевала короткий танец и умчалась. Сергея затрясло ещё сильней.
Из сливного отверстия поднималась рука со скрюченными пальцами. Но нет – просто показалось. Из дыры лезла мохнатая лапа с длинными жёлтыми когтями, напоминающими полумесяцы. Кожа на ней была сморщенной, старой, точно древний пергамент.
Лапа медленно поднималась выше, приближаясь к лицу. Сергей попытался оторваться от унитаза, но не смог. Все мышцы тела как будто разом отказали. Перестали подчиняться. Работал только мозг. И он сейчас полыхал болью, ни до чего другого и дела не было.
Из горла вылетел сдавленный крик, а вслед за ним выплеснулась струя. Тёмно-красного цвета. Она залила лапу, брызги разлетелись в разные стороны, повиснув на стенках унитаза.
«Я блюю кровью!» – Сергея пронзил страх. Он впервые понял, что такое страх. Настоящий, животный. Слышал рокот сердца. Оно грохотало, как огромный молоток по гигантской наковальне у бешеного кузнеца.
«КРОВЬЮ!!!»
Лапа, покрытая короткими чёрными волосами, по которым стекала красная слизь вперемешку с мелкими кусочками, на секунду зависла под лицом. Медленно раскрылась, как раскрывается бутон розы в летний жаркий день – когти образовали веер. Мягко прикоснулась к подбородку, обхватила череп, а следом когти впились в виски, ломая тонкие костные стенки. Два нижних отростка с одной стороны разорвали щёку и воткнулись в челюсть, выворачивая с корнями зубы.
«НЕЕЕЕЕЕЕТ!!!»
Когти смыкались всё сильней.
«Я ХОЧУ ЖИТЬ!!!» – страх сменился паническим ужасом.
Никто не ответил мыслям. Только Тишина была новым другом…
Лапа начала опускаться, потянув Сергея за собой.
В уме вдруг всплыла фраза: «Ты мой дорогой тортик отправишься за мной». Он захихикал, а затем захохотал, но изо рта не вылетело ни звука. Смех разнёсся в черепной коробке, в одиночестве наполняя пустые, усталые закоулки разума – дико, радостно, безумно…
Сергей почувствовал, как голова, сплющиваясь, выворачивается в сторону. Хрустнули шейные позвонки. Вслед за ними треснули кости рук, и тело, потеряв контроль, обмякло. Лицо погрузилось в мерзость, а затем блевотина хлынула и в уши…
Издалека, словно из другого мира, словно за пеленой дождя, Сергей услышал знакомый звук – мягкий, приятный, живой. Как будто кому-то не всё равно, что с ним. Как будто кто-то стучится в дверь туалета и что-то повторяет – вновь и вновь и вновь. Он хотел ответить, что всё в порядке. Что теперь всё в порядке – больше нет боли – но сознание уже потухло. Потускнело и погасло, как гаснет лампочка, когда в комнате выключают свет.

— Вам нужно перестать употреблять алкоголь, – произнёс безразличным тоном доктор. Этот доктор с отрешённым, ничего не выражающим взглядом, которому видимо было плевать на Сергея, лежащего в больничной кровати, последний раз посмотрел на капельницу, и уже выходя из палаты, добавил. – Иначе может быть поздно и мы не успеем вас вытащить с того света.
— Уже завязал… – тихо ответил Сергей. Устало прикрыл глаза и, проваливаясь в тёмную бездну, где не будет страха и страданий, подумал: «Уже слишком поздно…» Он больше не строил иллюзий насчёт того, что когда-нибудь бросит пить. Просто услышал, как под кроватью что-то зашевелилось и раздалось негромкое клацанье когтей идущих за ним, забрать туда, откуда не возвращаются…

* Текст выложен полностью.

Оценки судей:

[Monk]

За описание похмельного синдрома, попоек и всего сопутствующего - пять. Автор в этом толк знает. В остальном рассказ скучен, и скорей отвратителен, чем страшен. Порадовала лишь наблюдательность героя, умудрявшегося в пьяном угаре разбираться в психологических портретах собутыльников...

[Lex Z]

Цитата: Автор: Monk Порадовала лишь наблюдательность героя, умудрявшегося в пьяном угаре разбираться в психологических портретах собутыльников...

Это годы тренировки.

[Vlad lev]

Цитата: Автор: Monk Порадовала лишь наблюдательность героя, умудрявшегося в пьяном угаре разбираться в психологических портретах собутыльников...

это видать авторское видение русской загадочно-проницательной души

[Sibirjakov]

Бухарик - ну и название...изначально не располагающее к серьезному восприятию рассказа.
Меня хватило лишь на начало. Описание стола со всеми действующими лицами, которых не запоминаешь, только рожи, сиськи, письки,похоть, льющая из гг гектолитрами...зачем, к чему все это?Ну,сериальчик по нтв, сюжет для программы Очная ставка. Жанр хоррор хоть и не претендует на серьезность, но он, все же, занимает свое место и у него есть свои отличительные черты. Когда читаешь достойных представителей этого жанра, сразу, с первых строк понимаешь - перед тобой хоррор, ужасы. В этом произведении не было этих отличительных черт.

Добавлено через 1 минуту
И еще этот эпиграф...

[D.M.]

Доброго времени суток Monk, Vlad lev, Sibirjakov.

Цитата: Автор: Monk За описание похмельного синдрома, попоек и всего сопутствующего - пять. Автор в этом толк знает. В остальном рассказ скучен, и скорей отвратителен, чем страшен. Порадовала лишь наблюдательность героя, умудрявшегося в пьяном угаре разбираться в психологических портретах собутыльников...

Побойся смеха!
Отзыв в топку.

Цитата: Автор: Vlad lev это видать авторское видение русской загадочно-проницательной души

Нет, это ч0ткий подход к делу. Годы жизни бок о бок с мразями. Перенос некоторых реальных фактов на бумагу. И желание показать безвыходность, одиночество, а также убогенький мирок каждого перса во всей его красе. Плюс провести параллельку: дружба; помощь; отрицание, неприятие, противостояние понятию «ублюдство, как в высшей степени достижение существа нынешнего общества».


Sibirjakov, при прочтении первых твоих отзывов, мне померещилось, что ты хоть чё-то можешь.
Просто померещилось.

Цитата: Автор: Sibirjakov Бухарик - ну и название...изначально не располагающее к серьезному восприятию рассказа. Меня хватило лишь на начало.

А я, пожалуй, не буду уподобляться узкозорким челам из категории "ниасилил" и заценю твой отзыв целиком.
Чё можно затереть о сути отзыва критика или рецензента, который настолько слаб, что его хватает на пару предложений? И при этом он претендует на объективность, да ещё пишёт отзыв обо всём произведении?

Цитата: Автор: Sibirjakov сиськи, письки,похоть, льющая из гг гектолитрами...

Не хочешь подучить композицию?

Цитата: Автор: Sibirjakov зачем, к чему все это?

С таким подходом, тебе не догнать в чём прикол.

Цитата: Автор: Sibirjakov Ну,сериальчик по нтв, сюжет для программы Очная ставка.

Приведённые тобой примеры - журнал "дамское щастье", по сравнению с тем, чего в этих примерах не показывают о реале.

Цитата: Автор: Sibirjakov Жанр хоррор хоть и не претендует на серьезность

Эта фраза просто напрашивается в книги Донцовой или убогого фэнтези.
Жанр "ужасы" достаточно серьёзен. Нужно в нём уметь разбираться. Ценить внимательно. И пытаться хоть как-то вслушиваться в текст.

Цитата: Автор: Sibirjakov Жанр хоррор хоть и не претендует на серьезность, но он, все же, занимает свое место и у него есть свои отличительные черты. Когда читаешь достойных представителей этого жанра, сразу, с первых строк понимаешь - перед тобой хоррор, ужасы. В этом произведении не было этих отличительных черт.

Затёр чел, который сломался на втором абзаце.
-----

Цитата: Автор: Sibirjakov Жанр хоррор хоть и не претендует на серьезность, но он, все же, занимает свое место и у него есть свои отличительные черты. Когда читаешь достойных представителей этого жанра, сразу, с первых строк понимаешь - перед тобой хоррор, ужасы. В этом произведении не было этих отличительных черт.

Стивен Кинг парирует выпад.
- Парирую на раз-два! – Сказал Стивен Кинг:
Машина у меня была, но осенью семьдесят третьего я почти всегда шел в Джойленд из пансиона миссис Шоплоу в прибрежном городке Хэвенс-Бэй пешком. Мне казалось, что так правильней.
Собственно, мне казалось, что иначе вообще нельзя. К началу сентября пляж в Хэвене почти опустел, что вполне подходило моему настроению. То была самая прекрасная осень в моей жизни. Могу подтвердить это даже сейчас, сорок лет спустя. И никогда в жизни я не был так несчастен, как в ту осень — в этом я тоже могу признаться.
Считается, что первая любовь чудесна, а чудесней всего — когда рвется эта первая связь. Вы наверняка слышали тысячу попсовых песенок на эту тему: опять какому-то дураку разбили сердце. Но первая сердечная рана всегда сильнее всего болит, дольше всего затягивается и оставляет самый заметный шрам. Что уж тут чудесного?
Это начальные абзацы его книги вышедшей в прошлом году – Джойленд (Страна Радости).
А тут я докидываю дровишек в камин:
Если бы не подчеркнул, что это Стивен наш Кинг – всемогущий король ужасов – то много бы ты понял, что перед тобой хоррор, ужасы…?
Sibirjakov – это был риторический вопрос.
-----

Цитата: Автор: Sibirjakov И еще этот эпиграф...

Поверь, тебе далеко до Шопенгауэра. Точнее, с таким подходом к произведениям, ты не сможешь накатать и сотой доли того, что мог он.

Спецом для тебя Sibirjakov покажу картинку:
Несмотря на то, что за столько лет криворукие утырки жанр «ужасы» просто ушатали в асфальт и навалили сверху кучу тухляка; несмотря на то, что обделённый мозгом и душой запад посредством жопы жёпы (так как-то интеллигентней) смешал понятия «хиханьки-хаханьки» и «ужас»; несмотря на то, что трагедия «ужасов» на каждом шагу оборачивается «хэппи-эндом»:
Есть и другие грани.
Ужас – это не только иррациональный страх…
Толпа гнили, сидящая за столом рядом с ГГ, будет гораздо круче монстров, чудовищ и маньяков, бегающих по другим расскам, к тому же местами, а то и целиком, прорисованных так уныло, словно перья авторов макались в желе.
Ужас – это ещё и реальность, отражённая в произведении с небольшим добавлением художественных средств.

[Monk]

Цитата: Автор: D.M. Отзыв в топку.

Только потому, что он вам не понравился? Экий вы...

Цитата: Автор: D.M. Ужас – это не только иррациональный страх… Толпа гнили, сидящая за столом рядом с ГГ, будет гораздо круче монстров

С этим соглашусь. Читая рассказы, я думал как раз об этом. О том, что настоящий ужас всегда рядом, он обыденен, он почти родной... Но, извините, в вашем рассказе этот посыл не сработал. Я не говорю, что его нет, но в своих мыслях о причинах страха и происхождении хоррора я не вспомнил о вашем рассказе. Видимо, что-то в нем не сработало. Что-то подано не так.
А дедушку Кинга давайте оставим в покое. И мне и вам до него далеко.

[Vlad lev]

Цитата: Автор: D.M. Нет, это ч0ткий подход к делу. Годы жизни бок о бок с мразями. Перенос некоторых реальных фактов на бумагу.

Ну может быть, и это скорее всего, именно обыденность, аль обыдленность и не ужаснула.

[Sibirjakov]

D.M.,именно от тебя я и ожидал выхлопа в сторону судей.Вот только первый твой комм увидел. Надо иметь хоть каплю гордости и не бежать оправдываться - вы все не так поняли, у меня на все есть ответ,блаблабла. Смешно. Это вот как раз тот случай, когда пора бы поискать проблему в себе.А то все мы тут, видишь ли, не отыскали в говне жемчужину.

[Берта]

Цитата: Автор: Sibirjakov Это вот как раз тот случай, когда пора бы поискать проблему в себе.А то все мы тут, видишь ли, не отыскали в говне жемчужину.

Рассказец действительно просто говно, не убавить не прибавить. И как этот сгусток вонючей злобы прошёл на конкурс?