Хоррор конкурс - Два дня в Бондюге

[Junta Khan]

Два дня в Бондюге

Я выехал из Перми на огромном автобусе с ещё незакрашенными надписями на бортах, исполненными на французском языке. В салоне было мало пассажиров. Когда мы выбрались из городских пробок и автобус помчался по трассе, все они задремали. Впереди нас ждали четыреста с лишним километров пути до северного города Бондюг. Посмотрев в интернете расписание, я узнал, что мы должны прибыть туда в пять часов вечера.
За окном, забрызганным осенним дождём, мелькали перелески и редкие деревни. До ближайшего на дороге города – Березников, мы ехали около четырёх часов. Там в автобус должен был сесть мой напарник, доктор Яблоков. Он работал в Бондюге уже три дня и выезжал оттуда за препаратами. Однако я зря высматривал его, прогуливаясь возле автобуса. Он не появился.
Сев на своё место, я позвонил ему, но телефон, после нескольких гудков, выдал известную фразу о недоступности абонента.
Автобус вновь помчался по мокрой дороге ещё дальше, в сторону приполярного Урала. В давно заброшенных северных деревнях я увидел прекрасные ещё, хотя и неухоженные каменные соборы времён завоевания Сибири. Гордые башни вздымались над развалившимися домишками и промокшей тайгой. Десятки лет забвения не смогли сломить их крепость.
В Бондюге меня встретил местный сыщик Всеволод Пименов, высокий, резкий в движениях человек. Пока мы шли с ним в местное управление полиции, с ним здоровался каждый второй встречный. У многих в глазах я заметил страх. Пименова явно побаивались.
— Ситуация сегодня поменялась к худшему, — заговорил он, усадив меня в своём кабинете и налив чаю в старинный стакан в почернелом подстаканнике. – Доктор Яблоков найден мёртвым возле дома, где он жил. Вы сможете справиться один?
Я пожал плечами и пояснил сыщику, что пока ничего не знаю. Меня попросил вникнуть в то, что происходит, директор нашего бюро. Он рассказал только, что в Бондюге происходят очень странные убийства. Детали директор не сообщил, чтобы не замутнять моё мнение. Обычно так у нас и поступают. Мы начинаем разбираться всегда на месте, а ехать, или нет, сначала решает директор.
Доктора Яблокова я не знал, он работал у нас всего неделю, и это была его первая командировка, а я ещё два дня назад был в отпуске, собирал белые грибы на Оби, в далёком посёлке Нарым.
— Так вы совсем не в курсе? – уточнил Пименов и задумался. Вскоре он пояснил, что решал, что делать – начать знакомить меня с делом или отвести в гостиницу.
— Пойдёмте, устроим вас сначала, пообедаете, и уж после я вам всё расскажу, — он поднялся, лёгкий, пружинистый, уверенный в себе сыщик.
Пока мы сидели в кабинете, ветер разогнал тучи, и тусклое солнце севера начало играться своими нежаркими лучиками в капельках воды, висевших на листьях деревьев, превращая их в недолговечные бриллианты.
После обеда, где я отведал малосольных хариусов и тушёного тайменя, пришедший в гостиницу Пименов вновь отвёл меня в свой кабинет. Настроение у него явно испортилось.
— Вскрытие показало, что Яблоков умер от разрыва сердца, — сообщил он, вновь предлагая чаю. Я отказался и спросил, можно ли курить. Пименов кивнул и открыл форточку.
— Как и предыдущие смерти, — продолжил он. – Люди, вполне здоровые и сравнительно молодые, умирают от разрыва сердца. Вот, смотрите, статистика.
Я узнал, что за последний год, начиная с прошлого лета, в Бондюге умерло по этой причине около пятидесяти человек. Точнее, сорок восемь. Сорок девятым стал доктор Яблоков.
— Вы же знаете, что в схожих преступлениях ищут параллели, что-то одинаковое, — Пименов размешал сахар в чае, брякая ложечкой. – Это помогает определить почерк преступника, определить, кто может стать его будущей жертвой. И поймать его. Но здесь одинаковая только причина смерти. Люди умирают везде, на улицах, дома, на работе, в гостях. Днём и ночью. Мужчины, женщины, молодые, старые. И ещё здесь есть нюанс. Формально это не убийства. Смерть от разрыва сердца не является признаком преступления. Прокурор уже предупредил меня, что я не могу расследовать их официальным путём, это будет противозаконно. Отчасти поэтому мы обратились к вам. Конечно, всю помощь я вам окажу. Кстати, кроме меня и прокурора, никто не знает, что я вышел на вашего директора. Я никому не доверяю.
Наше бюро работает по заказу государства. Мы изучаем поведение преступников, причины, по которым они грабят, убивают, воруют. Затем готовим рекомендации в правительство, и на их основе оно принимает решения, как устранить основания для преступлений в стране. Постепенно мы перестали заниматься только общей аналитикой, директор создал группу для участия в расследованиях запутанных дел. В неё вхожу и я. Моя должность в трудовом договоре обозначена как «специалист по выявлению причин и условий, способствующих совершению правонарушений», но в бюро меня и моих коллег из этой группы зовут «психотив». Это от совмещения двух понятий – «психолог» и «детектив».
Вечером, в гостинице, я изучал то, что собрал Пименов. Первым тревогу забил местный патологоанатом. Он сообщил сыщику, что резко возросло количество смертей с одинаковым диагнозом. За одну неделю августа прошлого года к нему в морг поступило шестеро с разрывом сердца. Потом был перерыв до конца сентября, когда умерло ещё пятеро. Покойники с эти диагнозом шли после этого потоком, с небольшими перерывами.
Ко мне в дверь постучали. Я открыл. В коридоре стояла миловидная женщина.
— Я жена Кривощёкова, — сказала она. – Можно войти?
Женщина пояснила, что её муж тот самый патологоанатом, обративший внимание на подозрительные кончины жителей Бондюга.
— А с ним можно переговорить? – пропуская её в номер, спросил я.
— Так он же умер, ещё в июне, — сказала она и пройдя, опустилась в кресло у окна.
Оказалось, что Кривощёков тоже умер от разрыва сердца.
— У меня есть его записи, — женщина спохватилась и назвала своё имя – Люба.
— В них он пытался анализировать, почему это происходит, — она вынула сигареты и закурила. – Нашему сыщику я их не показывала, потому что он считает, что людей травят, а Кривощёков думал иное. Они даже чуть не поссорились из-за этого.
— А как вы узнали обо мне? – спросил я.
— Так я работаю секретарём в полиции, и все запросы, письма проходят через меня. Я хотела поговорить с тем мужчиной, что приехал сюда три дня назад. Но он снял квартиру, я не знала где. И только сегодня узнала, что он умер. А за вами я проследила. Все записи своего мужа я принесла.
Люба вытащила из сумки толстую папку и положила на стол.
— Вот посмотрите, — она встала. – Запишите мой телефон и звоните, если захотите переговорить.
После её ухода я посидел, посмотрел на кучи бумаг на столе и решил заняться этим завтра с утра, на свежую голову. А сейчас надо было прогуляться. Было около девяти вечера.
Выйдя из гостиницы, я сел на трамвай, идущий к набережной Камы. Я люблю гулять возле рек, там хорошо дышится и думается.
Пройдя по давно не прибранной набережной до стоявшего у самой воды высоченного собора, я остановился. Берег Камы возвышался над водой метров на десять и отсюда открывался великолепный вид на заречную сторону. Там волнами шла тайга, как огромное зелёное море. Вдалеке торчала гора с плоской вершиной. Это знаменитый Полюд, догадался я. Назван так в честь богатыря, павшего давным-давно в битве с вогулами.
— И вы сюда пришли, — вдруг услышал я женский голос сзади.
Я обернулся и увидел Любу. Рядом с ней, в инвалидной коляске сидел молодой парень с неподвижным лицом.
— Это мой младший брат, — пояснила она. – Мы стараемся каждый вечер выбраться сюда. Он может и сам ходить, но иногда жалуется, что болят ноги, и я вожу его. Здесь ему становится легче.
— Он страдает аутизмом, — тихонько сказала Люба. – Тихий, безобидный, только иногда плачет.
Я кивнул, слушая её. Интроверт в крайней степени, замкнутый в себя. В нём, как в каждом человеке, рождаются эмоции, ищут выхода, а он закупорен. Поэтому иногда у него происходят нервные взрывы, неосознанные, неконтролируемые. Обычно это крики и плач.
— А вы знаете, почему здесь построили собор? – Люба взглянула мне в глаза.
Я мотнул головой.
— На этом месте пятьсот лет назад была страшная битва. Один из есаулов Ермака, Митька Почитайкорыто схватился здесь с войском вогулов. Как говорят легенды, именно тут погибли последние боевые лоси и те, кто умел их обучать. Казаки вырубили всех вогульских шаманов, но и сами погибли. В живых остался только один казак. Он отлежался, приходя в себя, как-то построил маленький плотик и сплавился вниз, по Каме. Так про эту битву узнали Строгановы. Через год сюда пришли их люди, но здесь лежали только кости, зверьё постаралось. Но и вогульские набеги прекратились. Поэтому, здесь через полвека поставили собор. В благодарность о спасении и защите. Сейчас, правда, он заброшен, как и многие, здесь на севере.
— А кости-то прибрали? – поёжился я, представив, как здесь, сотни лет назад лязгало железо, хрипели от надсады бойцы, всаживая клинки в тела врагов. А лоси, храпя в узде, били по казацким головам в красных шапках острыми копытами.
— Да, их всех похоронили. Собор-то, собственно говоря, на них и стоит.
Раздалось клекочущее мычание. Мы обернулись. Брат Любы встал и показывал рукой на собор. Около его вершины кружились вороны. Люба начала успокаивать его. Я засобирался в гостиницу. От моей помощи Люба отказалась и я ушёл. Уже поднимаясь к яру, на трамвайную остановку, я обернулся и увидел, как брат катит коляску, а Люба идёт рядом и что-то говорит, сбоку заглядывая ему в лицо.
После прогулки на свежем воздухе я быстро уснул, как только принял душ, и лёг на свежее постельное бельё.
Форточку оставил открытой, потому что не боюсь простуды, а люблю свежий воздух. Поэтому спалось чудесно. Проснулся я рано, в комнате было свежо, а за окном чирикали какие-то птички.
Часы показывали семь утра, буфет вряд ли работал. Поэтому, умывшись, я достал кипятильник из сумки, заварил чаю в казённом стакане, вытащил упаковку печенья и позавтракал. После перекура на балконе я занялся бумагами.
Через несколько часов, уже ближе к полудню, можно было делать выводы. Общих признаков в гибели людей практически не было. Они умирали в любое время суток, и где угодно. Как-то классифицировать эти моменты не удавалось, и я знал по опыту, что и не удастся. Объединяло их то, что все они погибли в Бондюге. Я расстелил на столе распечатанную вчера у Пименова подробную карту города (пришлось склеить резиновым клеем с десяток листов). Люди умирали только здесь. В районе, посёлках и деревнях, находящихся рядом, от разрыва сердца не погиб ни один человек за последние восемь лет. Это раскопал патологоанатом Кривощёков. Я отметил на карте места, где умирали люди. Вся карта покрылась красными точками с цифрами дат и порядковыми номерами. Я надеялся, что может так проявится какая-нибудь закономерность. Может, умирать начали сначала в одной части города, затем в другой. Сначала женщины, потом мужчины. Но всё было смешано.
Зацепка была одна – перерывы в смерти жителей Бондюга. Почему они были? Может, в это время что-то происходило? Люди погибали обычно по одному в день, но иногда и по двое, а порой неделями ничего подобного не случалось.
Я задумался. Разрыв сердца это обычно последствия инфаркта. А таких больных оказалось всего два. Остальные были здоровы. Но разрыв сердца бывает и у таких. От сильного испуга, внезапно возникших переживаний. Эмоции просто рвут сердце. В прямом смысле. Чего же испугались эти люди? Чего можно бояться в Бондюге? Обыкновенный северный город. Жители работают, скучают, изменяют мужья и жены, развлекаются попойками, рыбалкой, охотой. Ездят отдыхать в Турцию и Египет. Что же тут страшного?
Итак, подумал я, два ясных, непреложных факта – страх и перерывы.
Обедать я не торопился, на сытый желудок плохо думается. Сидел, курил и размышлял. Про перерывы надо будет узнать у Пименова, кстати, он хотел подойти вечером, принести вещи Яблокова. Может, в эти дни что-то происходило в городе, события какие-то.
Страх, страх, переживания. Были в истории случаи массового помешательства, массовых отравлений, когда газ, вырвавшийся из земли, туманил головы. Но никогда не было избирательных случаев. Здесь были точечные удары.
Как доктор, психолог, я знал, что все случаи человеческого поведения давно изучены, классифицированы и все отклонения от канонов легко укладываются в поведенческие версии. Всё истолковывается и всё контролируется. Ничего нового здесь. Надо нанизать факты гибели людей на единую модель, исключить случайности и совпадения и готово.
Но как детектив, я понимал, что это не так просто. Не бывает одинаковых человеческих поступков, одинаковых преступлений, всегда они разные. И как детектив, я знал, что теории обычно ни к чёрту не годятся, всё может быть! Даже такое, что и в голову сначала не придёт.
Поэтому придётся набивать голову фактами, узнавать, выпытывать, унюхивать, чтобы в мешанине вала знаний зарождалось убеждение, питаемое из самых разных источников. Начнём с обзора мест, куда меня занесло.
Итак, что же такого необычного происходило в пермских краях. Я залез в интернет.
Сначала необычное. И сразу любопытное. В интернет-архивах правительственной, серьёзнейшей «Российской Газеты» новость о том, что на севере края найден космодром инопланетян. Вот это да! И целая статья о Пермском треугольнике, всё там же. Молёбка, ах да! Там же единственное в мире место, где периодически происходят контакты с пришельцами. Но Молёбка далеко на юг отсюда. А космодром близко.
Так, а это что? Я нашёл давнишние рассказы некого Павла Алина «НЛО над Камой» и другие, копия приказа ГУВД о розыске неопознанного летающего объекта. Да тут жизнь кипит! Тарелочки так и летают! Интересно, а как в Бондюге с этим?
Сам я относился к подобным известиям равнодушно, поскольку сам не видел ни разу никаких НЛО. Но, чтобы быть честным и беспристрастным, я также относился, например, к шаровым молниям, так как никогда их не наблюдал. Увижу, поверю. А пока, нет.
Что тут ещё интересного было. Так, атомные взрывы. Открытые. Однако. Поворачивали северные реки на юг, копали бомбами канал. Как пермяки здесь живут! На ядерном пепелище, под прицелами НЛО. И умирают от разрыва сердца.
Я решил, что хватит думать, надо перекусить и прогуляться. После обеда я пошёл по центральной улице Бондюга. Было безветренно, солнечно и тихо, как и бывает бабьим летом. Я шёл, размышляя о происходящих смертях. Нельзя расслабляться, забивать голову посторонним. Только думая о деле, можно найти решение. Незаметно для себя я снова пришагал к собору на набережной. Сегодня я подошёл к нему немного с другой стороны и увидел, что высокие двери, ведущие внутрь, открыты. К ним вела чисто выметенная дорожка, выложенная серым камнем. Немного поразмышляв, я решил зайти.
В соборе было светло. Сквозь решетчатые окна, расширявшиеся внутрь, в помещение попадало немало света. Собор был пуст. В нём не было ничего. Ни стоек, ни алтаря, ни икон. Только поверху шли неразборчивые осыпавшиеся фрески. Я прищурился, пытаясь рассмотреть рисунки, но различил только смутные силуэты.
Вдруг двери резко заскрипели, я быстро обернулся, они захлопнулись, послышался лязг и всё затихло. Меня заперли в соборе. Наверху послышался шорох, скрип, я поднял голову, мелькнула птица. Это ворона, понял я. Скорее всего, гнездится здесь, или просто живёт.
Всё это напоминает какой-то не очень качественный фильм ужасов, подумалось мне. По закону жанра, это должно быть связано с моим визитом в Бондюг. Посмотрим. Сценарист явно не учёл технических возможностей. Я вытащил мобильник и позвонил по всем известному универсальному номеру помощи спасателям.
Меня попросили обождать и не волноваться. Прогуливаясь по собору в ожидании специалистов, я попытался сам отворить двери, но не сумел. Потом я увидел в стене, где раньше был алтарь, что-то похожее на фреску. Вблизи это оказалось небольшой дверцей с затёртым рисунком. Я толкнул её, она открылась. Оттуда потянуло прохладой. Дверца была низкой и пришлось пригнуться, чтобы рассмотреть, что за ней. А за дверцей оказался вид на ночную Каму. Светила луна, тянулись вверх чёрные суровые силуэты елок, поблёскивала рябь на реке под ночным ветерком. Я отшатнулся, споткнулся и упал, точнее сел на пол, опершись сзади вытянутыми руками. Сквозь высокие окна на меня падали лучи солнца, я видел тень, отчётливую тень от ног и ботинок. Я даже пошевелил правой ногой и тень задвигалась. А прямо передо мной была дверь в ночь.
Меня охватило желание бросить туда что-нибудь. Скорее всего это искусный рисунок, сейчас, сейчас. Под рукой у меня оказался небольшой камешек, я чувствовал, как он впивается своими краями в руку, потом ладонь вспотела, давление ослабло, и я сгрёб его в кулак. Наклонившись вперёд, бросил его в темноту. Сердце ёкнуло. Ничего.
Наверное, это вход в другой мир, решил я. Ничего особенного. Надо снять это на мобильник. Сначала освещённые солнцем окна, потом перевести камеру на эту дверцу. И высунуться туда, и посмотреть. Не думаю, что там что-то вроде гильотины для любопытных.
В этом время мобильник зажурчал мягким этюдом Шопена. Я вытащил его и взглянул на экран. На нём ничего не было, кроме обычной заставки, а телефон подавал вызов. Я стукнул пальцем по экрану, музыка прекратилась и женский голос, обычный робот связи произнёс: «Ваш телефон выключен и находится вне зоны действия сети». Всё стихло.
Я вскочил и начал подключаться к интернету. Вот начала расти стопочка планочек загрузки и на экране проявился браузер яндекса. Вошёл в почту, набил письмо директору: «В соборе на Каме опасность» и отправил. Через секунду пришёл ответ: «В соборе на Каме опасность». Я ещё несколько раз пытался отправить послание, но оно всякий раз возвращалось.
Я отошёл к дверям собора и попытался их открыть, но мне это не удалось. Между тем солнечный свет в окнах резко исчез, а за отверстой дверцей послышался чей-то рык. Мне стало не по себе. Где-то ездят трамваи, люди ходят по магазинам, спасатели мчатся на помощь, а где они, кстати? Я снова набрал их номер, но не услышал ничего, ни вызова, ни ответа робота. А рык за дверцей прозвучал ещё сильнее, кто-то могучий явно приближался.
Не отдавая себе отчёта, я бегом бросился через весь собор. Высунулся в ночь, и нащупав край дверцы, сильно дёрнул её на себя. Она легко пошла и захлопнулась.
Тут же телефон взорвался Шопеном, на экране проявился номер спасателей.
— Алло, — я прижал его к уху.
— Вы извините, — заговорила равнодушным голосом женщина, видимо, дежурившая на пульте спасателей. – У нас авария была с покойником. Потому задержались. Сейчас к вам подъедут.
— Спасибо, — я отошёл от дверцы и сунул мобильник в карман. Руки мои были мокрыми. Я вспотел так, что промокло бельё.
Вскоре я начал мёрзнуть, и чтобы согреться, пробежался по периметру собора. Послышался шум за дверью, стук, разговор и створки распахнулись. В собор вошли спасатели.
— А кто вас закрыл? – прокричал мне один из них. Их было трое, в брезентовых костюмах, они держали в руках различные инструменты.
— А мы на аварию ездили, там прокурор наш за рулём умер, — пояснил другой и осмотрелся. – Я здесь первый раз.
— Тут раньше склад был, — ещё один спасатель задрал голову. – Никаких рисунков нет.
Я подошёл к ним и пожал руки, благодаря за помощь.
— Там дверь есть на улицу, — я махнул рукой. – Только там ночь.
Они посмотрели на меня недоумённо, потом пошли к указанному мною месту. Один толкнул дверцу, та распахнулась чёрным квадратом на серой стене.
И оттуда в собор вскочило какое-то гибкое существо, с огромными сияющими глазами. Большая морда его растворилась, обнажились крупные острые клыки. Существо бросилось на спасателей. Кто-то ударил его коротким ломиком, ноги мои ослабли и я осел на пол. Я перестал слышать, что происходит. Схватка людей с чудовищем шла перед моими глазами беззвучно. Я только чувствовал, как кровь побежала по жилам всё быстрее и быстрее. Зверь отбросил последнее разорванное тело в сторону и посмотрел в мою сторону. Он присёл, готовясь к прыжку. Ну и пусть прыгает, вдруг подумал я, ощущая, как кровь всё сильнее несётся по всем артериям и капиллярам.
Стоп, стоп, стоп, нельзя так. Кровь ускоряется, сердце бьётся чаще, может не справиться и тогда. Спокойнее, спокойнее. Я глубоко вздохнул, отвёл глаза от рычавшего зверя и представил себя в саду, у себя дома. Дыхание замедлилось, а чудища и нет, подумал я. И не было. Прошла секунда, две, три, четыре, пять. Я заставлял себя не поворачивать голову. Всё-таки каждый психолог должен владеть йогой. Вот уже кровь всё тише и тише струится. Я посмотрел в сторону, где спасатели бились с неведомым существом. Никого. Ни зверя, ни мёртвых людей. А двери собора открыты.
Вышел, никого нет, только метрах в двухстах трамвайное кольцо, там стоит кучка людей. Оглядываться не стал, пошёл к ним.
В гостинице принял душ и напился кофе. Происходящее уже вышло за пределы моей компетенции. С людьми и их поступками я бы смог разобраться, но с привидениями – это не мой профиль. Хотя остаётся версия галлюцинаций. Но она проверяема.
Так, уже половина пятого, надо позвонить Пименову.
Тот отвечал мне глухо, нехотя, потом сказал, что погиб прокурор. Предварительная версия – разрыв сердца. Я попросил его узнать, были ли звонки с моего телефона днём и куда. Зашифровал просьбу тем, что оставил мобильник в гостинице, а пришёл, батарейка разряжена, а информация стёрта. Пименов удивился, но обещал помочь и подойти ближе к девяти вечера.
Но раньше пришла Люба.
— В городе бродят слухи, что людей убивают, — она снова бухнулась в кресло и закурила. – Говорят, что маньяк появился. Якобы прокурор чуть не поймал его, но тот взял и убил прокурора. Звонили из Перми, сюда спецгруппа едет, расследовать его смерть. Что происходит, выяснили?
Я помолчал, потом рассказал ей про приключения в соборе. Люба открыла рот, её сигарета истлела до фильтра, пепел падал на полированную столешницу.
— Никогда такого не слышала, — она поёжилась. – А мы там гуляем каждый день почти. А брат и сейчас туда пошёл.
Люба вскочила.
— Пойдёмте со мной, — обернулась она уже стоя в дверях. – Я боюсь одна.
На улице поймали такси и помчались к собору на берегу. Мне было не очень страшно. В голове появилась мысль, а может, меня туда заманивают? А зачем? Чтобы убить? Сейчас узнаем. Стало интересно, и страх я загнал далеко внутрь.
Таксист подвёз нас к самому собору, спросил ждать или нет. Люба сказала, ждать. Двери были открыты. Я осмотрел набережную. Несмотря на тихий, безветренный вечер, никого не было видно.
— Пойдёмте, — Люба потянула меня в собор.
Там, внутри, у стены со дверцей, бился и корчился её брат. Мы бросились к нему. Она открыл покрасневшие глаза и жалобно забормотал, неразборчиво, глядя с надеждой на сестру. Я попытался его поднять, получилось, прислонил к стене. Люба спрашивала у него, что случилось? Брат тыкал пальцами в сторону дверцы и что-то быстро говорил.
На улице раздался хлопок и через несколько секунд в собор забежал Пименов. В руке он держал пакет.
— Вы здесь! – сыщик остановился. – Живые! Это хорошо. Что с ним?
Люба начала пояснять, тот кивал.
— Давайте увезём его в больницу, — предложил я. – Ему помощь нужна, уколы успокаивающие. Здесь что-то странное происходит, Всеволод.
— Да, да, конечно, — Пименов кивал головой. – Подержите.
Он сунул мне пакет. Я ухватил его за ручки и на миг опустил глаза. Меня окутал отвратительный запах и я потерял сознание.
Я лежал на спине и видел, как вверху, под крышей собора летает ворона. Крутнувшись, лёг на бок. Рядом, тоже со связанными руками и ногами, лежали Люба и брат.
Послышались шаги, к нам подошёл Пименов.
— Очнулись? – он положил рядом что-то загремевшее, металлическое. – Ну ты сам виноват. Не испугался Куделая, не умер. Сейчас придётся помочь. Недолго осталось.
— Ты что делаешь? – я попытался сесть. — Что тут происходит?
Пименов, брякавший невидимыми мне железками, наклонился надо мной и рукой толкнул в грудь.
— Лежи, не дёргайся. О, и Люба очнулась. А сумасшедший нам не нужен. Мы его сейчас в сторону оттащим.
Раздался шорох и стоны, это сыщик тащил тело брата от нас к стене.
Вернулся, оценивающе посмотрел на нас, и привязал начавшую биться Любу ко мне.
— Таксиста я застрелил, некогда с ним возиться, — Пименов закурил и наклонив голову набок, взглянул на заплакавшую Любу. – Сюда никто не придёт. Я закрыл трамвайный маршрут на набережную и велел оцепить собор. В радиусе километра отсюда стоят наряды. Все ловят убийцу прокурора.
— Ты нас убьёшь? – я вздохнул. — Ну ты гад.
— Я не гад, — Пименов рассмеялся. – Я князь Сатыган, человек-нож, последний из рода Сопра. Сегодня я отдам кровь ваших сердец двум вогульским шаманам.
Сыщик встал около нас и начал говорить. После битвы с казаками Митьки Почитайкорыто, когда полегли последние из вогульских шаманов, все пятьдесят, в живых остался не казак, а пятьдесят первый шаман. Звали его Сопра. Он переоделся в казацкие одеяния и добрался до Строгановых. Но прежде шаман похоронил своих братьев здесь, на месте, где стоит собор. И сам храм построили по просьбам его потомков, чтобы сберечь захоронение.
Сопра завещал им копить силы, беречь их, чтобы вернуть шаманов к жизни. Для этого надо было пролить кровь сердца и произнести молитву кама.
Каждому погибшему шаману должно было достаться своё сердце.
— Моим предкам было сложно. – Пименов закурил вторую сигарету и глянул туда, где находилась дверца в стене. – Убивать надо было здесь, рядом с собором, не дальше двух тысяч шагов от него. К тому же чары действовали около десяти лет всего лишь. Конечно, много народу погубили, но как-то не получалось до пятидесяти довести. Да и полиция, а потом милиция по каждому трупу проверку проводила, расследования. Неудобно.
Прадед Пименова смог научиться вызывать Куделая. Это был пёс их предка Сопра. Страшная собака облегчила задачу. Стоило навести его на выбранную жертву, и Куделай преследовал её. Пёс был привидением, и вреда причинить не мог, он просто пугал. Но этого хватало. Сердца людей рвались, кровь лилась. Конечно, по Бондюгу ползали слухи, но им мало кто верил.
Однако Куделай был капризен и мог ослушаться. Напугали его только атомные взрывы, которыми неподалёку рубили в тайге канал к Печоре.
— Но отец тогда был старый, — сыщик вздохнул и отбросил сигарету. – Занемог. Пришлось мне заняться. Сколько времени ушло на Куделая, чтобы приручить. Наконец, в прошлом году всё стало получаться. Вы с Любой последние, кто мне нужен. Ваши сердца я пробью сам, без пса. И пятьдесят один шаман вновь возьмут власть на севере! Я, потомок Сопра, великого щамана, сделал это.
— Так мы лишние, — закричал я. – Яблоков был сорок девятый, прокурор пятидесятый, а мы тут в избытке. Отпусти нас!
— Нет, — Пименов помотал головой. – Там двое сами умерли, по болезни. Они не считаются. Впрочем, вам это не интересно. Смотрите перед смертью на мощь Севера!
Пахнуло холодом, я приподнялся. Из растворённой дверцы выскочил чёрный пёс Куделай, обнажил клыки и пробежался вокруг нас. За ним потянулись смутные фигуры в меховых шапках, закутанные в какие-то призрачные одеяния. Они окружили нас. Все они улыбались и что-то говорили на непонятном языке. Только двое молчали, опустив головы.
Пименов поднял вверх два огромных клинка.
— Я, князь Сатыган, человек-нож, потомок великого Сопра, дарую новую жизнь тем, кто станет властелином этих мест! Кровь живых, лейся в сердца мёртвых! В час заката, день стань ночью, а ночь днём!
Шаманы стихли, Куделай остановился и задрал башку вверх.
Пименов, глядя на меня невидящими глазами, начал наклоняться, левой рукой ухватившись за одежду на моей груди.
Я закрыл глаза.
Что-то упало на меня и начало биться.
— Стоять! – раздался чей-то крик. — Руки вверх!!!
Рядом истошно закричала наконец-то очухавшаяся Люба. С меня стащили упавшего Пименова и кто-то разрезал верёвки. Незнакомый мужик освободил и Любу. Кроме нас, и мёртвого сыщика с дыркой во лбу, в соборе никого не было.
— Будем знакомы, — мужик протянул руку. – Доктор Яблоков.
Позднее, когда мы дали показания прилетевшей к полуночи спецгруппе, устроили брата Любы в больницу и наконец, добрались до гостиницы, коллега пояснил, что случилось.
— Со мной помощник был, старый приятель, — говорил Яблоков, попивая кофе. Мы с Любой сидели на креслах и курили. – Я попросил его помочь. Всё-таки первое задание в бюро, боялся провалить. Снял квартиру, начал работать. Я сначала решил сам по Бондюгу походить, поузнавать, что тут, как, отчего. Мне сказку про чёрного пса рассказали, про шаманов этих, про собор. Ты кстати, знаешь, что в нём никогда церковных служб не было?
— Нет, — я помотал головой. – Я сразу к Пименову.
— Ага, и тот тебя под опёку взял. Ладно. Я в Березники поехал, хотел там бинокль купить помощнее, здесь не нашёл, в пять утра на автобусе уехал отсюда. А Пименов, видно, просчитал нашу квартиру, но не знал, что нас двое. И прикончил Куделай товарища моего. Я узнал про это, и затихарился. Ничего себе, думаю, тут дела.
Стал тебя поджидать. Думаю, обязательно прикончат коллегу. Видишь, не ошибся. Тут, на мой взгляд, много совпадений, непонятного. Вот зачем Пименов внимание привлёк к этому делу? Зачем нас стал убивать? А эти шаманы хороши.
— А как ты его убил?
— У меня пистолет всегда с собой. А что ты в соборе делал днём? Зашёл, два часа побыл, выскочил с диким лицом и на трамвай.
— Потом расскажу. А ты следил за мной?
— Охранял, — деликатно ответил Яблоков.
На следующий день нас ещё немного помучили следователи, взяли подписку о невыезде из России на месяц и мы с Яблоковым сели на автобус и помчались на юг в сторону Перми и аэропорта. Наше дело сделано, преступление раскрыто.
В своей сумке я вёз кривой нож с тёмным лезвием, взятый мною в соборе. Пименов притащил туда много старинных клинков, и пропажу одного никто не заметил.
А этот нож, если его кормить кровью хотя бы раз в год, давал власть над всеми сородичами Куделая. Я хорошо это знал, так как был потомком пятьдесят второго шамана вогулов, не пошедшего с ними на битву с казаками.
Сейчас у меня были все шансы стать властелином Севера.

[Дарио Россо]

Замечательный рассказ! Детективы - это замечательно вдвойне, особенно если они приправлены нотками смертельного ужаса. Сыщик прибывает в небольшой город на Урале, чтобы расследовать убийства местных жителей, и это все очень интересно и увлекательно. Мы не вполне уверены только, что россыпь ненужных подробностей про НЛО и атомные взрывы вообще имеет какое-то отношение к рассказу, а также не удовлетворены казенным повествованием, напоминающим расписанный по часам дневник отставного солдата (7.00 - завтрак. Вареное яйцо и шпинат. 8.00 - прогулка на свежем воздухе. 9.00 - расследование убийств. И т.д.). Кроме того, мы опечалены провалом детективной линии в момент появления древних шаманских духов и выскочившему роялем из кустов спасителю. И конечно же, мы слегка озадачены кличкой главного злодея, ведь по идее человек-нож должен быть наполовину человеком наполовину, гм, ножом, чего прямо в рассказе не упоминается, а также внезапно открывшейся правдой о главном герое и его желании стать властелином Севера, не будучи при этом Старком - но в остальном это замечательный рассказ.

1. Общее впечатление - 5
2. Читабельность - 6
3. Увлекательность - 5
4. Стиль - 5
5. Внутренняя логика произведения - 7
6. Хоррор-составляющая - 4

Итого: 5,33 (уровень "Утопающий")

[Monk]

Автору не удалось создать атмосферу ужасов, а потому рассказ превратился в обычный детектив, где мистические стороны выпрыгнули в самом конце.
Перевертыш в лице 52го шамана больше насмешил, чем заставил восхититься непредсказуемостью автора.
Написано, в целом, достойно. Но в лидеры я бы его не поставил. Середняк.

[Баффи]

Для ужасов - не страшно, да и как детектив не впечатлило.

Цитата: — Я не гад, — Пименов рассмеялся.

Я - Себастьян Перейро!

Получается, лже-Яблоков три дня работал по поддельным документам как минимум. Если бы в магазине грузчиком, еще поверила бы, но не в роли доктора. До чего же тупые следаки, когда труп лже-Яблокова "пробивали".

[Monk]

Цитата: Автор: Баффи Я - Себастьян Перейро!

Торговец черным деревом.
Да, кстати, и хотелось бы узнать, как шаман собирался править миром?

[Екатерина Белоусова]

По стилю показалось похоже на "Острова Смерти". То же увлечение деталями, краеведческими подробностями. Но, в отличие от "Островов", здесь совсем нет эмоциональной вовлечённости. Сухо, тягостно, будто знакомый сон по второму кругу смотришь.