Ведьма пурпурных пагод

[Lex Z]

Ведьма пурпурных пагод


«В безграничной холодной Пустоте мерцает черная звезда Йит где в полном безмолвии пребывает великий Зхагг-Набб. Эоны проносятся, пока он дремлет: недвижный, незримый, неслышный, равнодушный ко всему живому. Желающему призвать Зхагг-Набба должно уподобиться ему, стать равнодушным к страстям людским, возвыситься духом, избавившись от всего земного, плотского, низменного …»
— Ссссееет!!!
Ветхий гримуар с потемневшей от времени обложкой, хлопнулся о стену и развалился, рассыпавшись по полу множеством страниц. На одной из них виднелся рисунок уродливого существа с бесчисленными щупальцами и одним выпуклым глазом на конце длинного отростка, напоминающего слоновий хобот.
— Чтобы демоны забрали этого Зхагг-Набба! И это учение! И весь этот проклятый город!
Молодая девушка, не переставая сыпать ругательствами, раздраженно выдернула из волос несколько нефритовых шпилек. Сложная прическа опала бархатно-черным водопадом, и девушка помотала головой, разбрасывая волосы по безупречным плечам. С ненавистью оглядела она каморку, показавшуюся ей сейчас тюремной камерой. Кромешный мрак разгоняли лишь небольшие светильники из черепов, слишком маленьких и слишком уродливых, для человека. В них горел жир жэнь-юй – рыболюдов из южного моря. Пламя освещало идолов звероподобных божков, скалившихся из ниш в стенах. Небольшой столик был завален книгами и свитками из змеиной кожи, покрытых иероглифами, начерченными кровью девственниц. Меж книг на золотой подставке стоял хрустальный шар, в котором клубилась чуть заметная дымка. У стены же высился алтарь из черного камня, а на нем лежал нож с рукояткой из кости дракона. Острое лезвие покрывали засохшие пятна крови. Рядом горело несколько свечей из человеческого жира, а на стене над алтарем висело огромное зеркало.
Словно решившись, девушка развязала поясок черного халата с красными тиграми и драконами и, переступив через опавшее на пол одеяние, подошла к зеркалу. На нее взглянула молодая женщина с нежной, мраморно-белой кожей. Черты ее лица отличались редкой красотой, темные глаза горели яростью и страстью. Тонкие пальцы сладострастно погладили округлые бедра, плоский живот и упругие груди, меж которых виднелось родимое пятно в виде красного, как кровь, полумесяца.
— Все это не должно сгнить в проклятой башне! — прошептала она.
Стук двери сзади заставил ее обернуться. На пороге застыл желтокожий юноша в черном халате, держащий поднос с рисовой лепешкой и кувшином воды. Узкие глаза изумленно расширились при виде обнаженной девушки.
— Простите, госпожа, — пробормотал он, — я не знал…
— Тебе нравится то, что ты видишь, Хао? — вкрадчиво произнесла девушка, подходя ближе, — ты ведь давно хотел видеть, что под этим дурацким халатом.
— Да…то есть нет…, — замотал головой юноша, — то есть простите госпожа. Я пойду.
— Ну что же ты, — девушка плотоядно облизнула пунцово-алые губы, — дальше самое интересное.
Тонкая рука с необычайной силой обхватила шею послушника и девичьи губы впились в его рот страстным поцелуем. На лице послушника сменяли друг друга недоверие, наслаждение и, наконец, — страх и боль. Он замычал, пытаясь оттолкнуть девушку, но та впилась в него словно пиявка, прижавшись и вздрагивая всем телом. Внезапно она резко отстранилась и изо рта послушника выплеснулся поток крови. Девушка с презрением выплюнула окровавленный язык.
— Пошел вон! — процедила она, и юноша, зажав руками окровавленный рот, выбежал за дверь. Девушка подняла с пола вырванный язык и положила его на алтарь. Взяв несколько страниц, выпавших из гримуара, она подошла к зеркалу.
— Так учение пойдет веселее, — сказала она, окунув палец в кровь и чертя в воздухе узоры, указанные на странице. Пламя в светильниках вспыхнуло, когда с окровавленных губ сорвались слова заклинания. Комок плоти зашевелился, вытягиваясь и извиваясь будто червь, повинуясь движениям пальцев ведьмы.
Полная Луна осветила беспокойно шелестящую бамбуковую чащу и возвышавшийся над ней холм с голой вершиной. На нем, застыв словно статуя, стоял высокий широкоплечий мужчина, в кожаной безрукавке и кожаных же штанах, заправленных в высокие сапоги. Густые черные волосы удерживал бронзовый обруч, с пояса свисал длинный прямой меч в потертых ножнах. Ярко-синие глаза созерцали открывавшийся с холма вид, не упуская ни единой детали. На западе, севере и юге простирался все тот же бескрайний лес, зато на востоке чаща обрывалась лентой широкой реки. За ней виднелись возделанные поля, перемежаемые деревнями. А еще дальше вздымались башни и крыши величественного города, переливавшегося множеством огней. Воин довольно хмыкнул и, развернувшись, вновь нырнул в заросли.
Тропинка, ведущая с холма, петляла словно змея, но воин, даже в лунном свете легко находил дорогу. Лес переполняли ночные звуки: в зарослях слышались шорохи от ползущих змей, громко кричала ночная птица, издалека слышался рык тигра.
Вскоре он услышал журчание небольшой речки, вытекавшей из-под холма. Воин наклонился, чтобы зачерпнуть ладонью воды, когда негромкий шорох заставил его резко обернуться, вынимая из ножен меч. Почти сразу он смущенно хмыкнул: из зарослей вышел не зверь и не разбойники, по слухам, шалившие в этих местах. Стройная молодая девушка, одетая как крестьянка, с волосами, уложенными в незамысловатую прическу простонародья.
— Я одна, — раздался дрожащий голос, — не трогай меня, чужеземец.
— И не собирался, — соврал воин, — что ты делаешь ночью в лесу?
— Мы с девушками пошли за ягодами, — сказала она,— и я заблудилась. Только ночью я вышла к холму и хотела подняться и посмотреть как далеко я до дома. Ты тоже за этим ходил наверх?
— Да, — подтвердил мужчина, — мы несколько дней продирались через проклятый бамбук! Когда вечером я увидел этот холм, то решил подняться, чтобы посмотреть как далеко Пайканг.
— Ты едешь в столицу?
— Да, — кивнул мужчина, — я Конан, наемник в армии Илдиза, владыки Турана. Он направил посольство в Кхитай, а я — командир посольской охраны.
— Я бывала в столице, — обрадованно сказала девушка,— если вы позволите мне переночевать в вашем лагере, утром я провожу вас в город.
— Хорошо,— кивнул Конан, — пойдем со мной.
— Дай мне опереться о тебя, — с наивным кокетством потупила глаза девушка, — я буду чувствовать себя спокойней рядом с столь сильным мужчиной.
— Как скажешь, — усмехнулся Конан.
Девушка шагнула вперед и в этот момент, колыхавшиеся от ветра стволы бамбука расступились, открывая ночное небо. Краем глаза воин отметил, как качнулась тень в лунном свете – тень совсем не напоминавшая человеческую. Меч со свистом рассек воздух и Конан обрушил клинок на метнувшуюся к нему девушку. Послышалось мерзкий звук, напоминавший хныканье младенца и Конан, похолодел от ужаса, увидев мерзкую тварь, скрывавшуюся за девичьим обличьем. Чудовище напоминало черную ящерицу, не меньше двадцати футов в длину, но вместо чешуи у нее была бородавчатая слизистая кожа, как у лягушки. В огромной пасти виднелись мелкие, но острые зубы. Первый же удар Конана разрубил плоскую голову, однако тварь оказалась на удивление живучей, с шипением пытаясь атаковать. В исступлении Конан рубил и колол, не обращая внимания на капли едкой слизи обжигавшие кожу, пока от твари не остались лишь груда слабо шевелящейся плоти. И в смерти гигантская саламандра не приняла человеческого обличья — Конан уже знал, что здешние оборотни, это не люди, превращающиеся в животных, а звери, умеющие превращаться в людей.
Передернув плечами, он вытер меч и рысью устремился вниз по тропинке, отчаянно надеясь, что по дороге он не столкнётся с другой такой тварью. Вскоре он с облегчением увидел в ночных джунглях свет от костров, услышал голоса говорившие на туранском. Спустя миг он уже выходил на обширную поляну, где среди высоких шатров стояло множество лошадей, охраняемых десятком воинов в остроконечных шлемах.
— Конан, — вперед шагнул черный как смоль кушит,— что случилось? Ты весь в крови!
— Пустое, Джума, — махнул рукой киммериец,— эта кровь не моя. Леопард пытался напасть.
— Ты поднимался на холм? – спросил его негр.
— Да, — кивнул киммериец, принимая бурдюк с вином и делая жадный глоток,— Пайканг совсем рядом. Клянусь Кромом, если мы выйдем на рассвете, то вечер проведем уже под крышей!
— Изыди! Во имя Янвана, сгинь, пропади, проклятое отродье!
Полумертвый от страха аколит вжался в стену кельи, глядя как в дверной проем протискивается огромная бесформенная туша. Выбившее двери чудовище напоминало исполинского слизня или червя с непристойно пульсирующей воронкой пасти. Вокруг нее извивались длинные щупальца, жадно тянувшиеся к послушнику.
— Нееет! — юноша захлебнулся криком, когда гибкие отростки нежно, почти любовно сомкнулись вокруг него, подтаскивая к распахнувшейся пасти. От страшного давления хрустнули кости, брызнула кровь и тварь, подобно питону, заглотала несчастного. Покончив с трапезой, чудовище выползло из кельи в коридор. То и дело оно останавливалось у закрытых дверей, выискивая послушников и ощупывая отростками дверь, словно примериваясь к ее прочности.
Чудовище почти доползло до конца коридора, когда перед ним возник высокий человек в черном одеянии с капюшоном. Червь взвился, словно кобра, готовая к броску, но человек оказался быстрее: взметнулась рука, держащая посох из черного дерева, из-под капюшона послышалось заклятие и посох ударил меж извивающихся щупалец. Раздался негромкий хлопок и вместо огромного червя на полу теперь валялся вырванный человеческий язык.
Чародей сбросил капюшон, открывая худое лицо, обтянутое желтоватой кожей. В узких глазах мелькнуло раздражение, тонкие губы брезгливо скривились.
— Диюй забрал бы эту девку,— пробормотал он, — от этих варваров одни неприятности.
Золотая Башня, обитель чародея Чжан Ши, считалась самой высокой в Пайканге. От других пагод ее отличал исполинский золотой купол, по которому она и получила свое название. Купол поддерживался нефритовыми колоннами, меж которых находился открытый зал. В центре его полыхал вечный огонь, зажженный от газа, подаваемого по специальным трубам. Над ярко-синим пламенем высился идол из черного золота, изображавший демона в два человеческих роста, с рогатой головой и клыкастой пастью. Одна когтистая лапа чудовища держала большой нож, вторая – кнут. Ноги с козлиными копытами попирали человеческие черепа. На праздники перед идолом сжигали плачущих рабынь, приносимых в жертву Янвану, Богу Смерти. Крики несчастных разносились по городу и жители боялись даже смотреть на Золотую Башню в эти ночи, когда вечное пламя горело особенно сильно.
Однако ближайший праздник Янвана ожидался не скоро и жуткое место пустовало. Стоявшая возле одной из колонн черноволосая девушка даже не смотрела на чудовищного идола, прильнув к причудливому сооружению из золотых трубок и выпуклых линз. Благодаря им, огромный город предстал пред ней как на ладони: гордо вздымались многоярусные пурпурные пагоды с причудливо выгнутыми крышами, немногим уступали им мраморные дворцы знати, утопавшие в зелени садов и окруженные прозрачной дымкой от бьющих фонтанов. За всем этой великолепием, были почти не заметны купеческие и ремесленные кварталы, шумные базары и грязные трущобы, где обретались содержатели борделей и опиумокурилен.
Но не этот, давно знакомый вид, привлек внимание девушки. Жадно она вглядывалась в движущуюся по одной из главных улиц процессию. Хитроумная конструкция позволяла ей видеть чужеземные знамена, реющие над процессией, закрытую повозку, несомую четверкой великолепных коней и гарцевавшими вокруг нее смуглыми всадниками с орлиными хищными лицами. Рядом с низкорослыми щуплыми кхитайцами горбоносые чужеземцы выглядели настоящими великанами. Но даже они терялись на фоне двух воинов ехавших во главе процессии. Один из них был широкоплечим черным гигантом, в кольчужных доспехах и остроконечном шлеме. Черное лицо озарялось белозубой улыбкой, при виде искреннего удивления горожан, никогда не видевших людей с таким цветом кожи. Не меньший интерес вызывал и второй воин: его кожа, пусть и загоревшая, без сомнения была белой, волосы черными, а глаза – голубыми Ростом он даже превосходил своего черного спутника, а доспехи не могли скрыть широких плеч и могучих мускулов. Жадно разглядывая его, девушка чувствовала, как сладострастное томление охватывает ее тело, скапливаясь предательской влагой меж бедер. Ее язык облизнул губы и она невольно опустила руку, раздвигая складки халата.
Чья-то рука ухватила ее за плечо, разворачивая к себе и звонкая пощечина обожгла ее щеку.
— Я недоволен, Яо Цзин,— произнес Чжан Ши,— разве я не велел тебе быть в своей комнате?
— Я и так сижу там все время,— огрызнулась девушка, потирая горевшую щеку, — ты почти не выпускаешь меня из Золотой Башни. Я не собираюсь провести свою молодость в…
Она смолкла, когда цепкие пальцы сжали ее подбородок, привлекая к себе. Пылающие гневом глаза девушки встретились с неподвижными, как у змеи глазами колдуна.
— Ты проведешь здесь столько времени, сколько потребуется,— произнес Чжан Ши,— если нужно — до седых волос, пока не выполнишь предначертанное богами. Ты будешь учиться по книгам и свиткам, что я дал тебе, пока не обретешь, наконец, могущество, достойное твоего призвания.
— Я знаю достаточно, — с вызовом сказала Яо Цзин,— твой послушник убедился в этом.
-Создание демонов из частей человеческих тел столь низкая волшба, что подлинный мастер стыдится даже от упоминания о ней,— с презрением произнес колдун,— и уж точно она не стоит жизней моих аколитов. Хотя лучше так, чем когда ты просто соблазняла их. Почему, кстати, ты не сделала этого сейчас?
— Они мне надоели, — капризно протянула ведьма,— в твоих аколитах давно угасло все мужское. Я хочу настоящего мужчину, а не этих тщедушных недомерков. Таких как чужеземцы, что въехали сегодня в город. Учитель, я же знаю, что ты будешь сегодня на приеме у императора. Возьми меня с собой и я клянусь, что я всегда буду…
Она замолчала, когда новая пощечина обожгла ее щеку.
— Даже под угрозой перерождения в теле помойной крысы, — бесстрастно сказал колдун,— или попадания к демонам всех восемнадцати преисподен, я не дал бы похоти затмить твой разум. Ты должна быть выше этого, выше всех желаний людских…
— Но я не хочу! — выкрикнула Яо Цзин и тут же испугалась своей дерзости. Глаза колдуна потемнели: в них казалось, воплотилась тьма тех безжизненных просторов, о которых она читала в сегодняшнем трактате.
— Когда я нашел в пустыне плачущего младенца,— сказал он,— и взял на руки, спасая от неминуемой гибели, я получил все права на тебя. Знак на твоей груди есть символ твоего предназначения, — стать императрицей, через которую я буду править народами. Я могу сделать тебя Царицей земного Ада, в который превратится мир, но я же могу и в любой момент оборвать нить твоей жизни. Поэтому ты продолжишь читать «Трактат Сил Наднебесных» и не выйдешь из своей комнаты, пока я не разрешу. Не вздумай ослушаться: на твою дверь я наложу страшное заклятие, которое умертвит тебя на месте, вздумай ты выйти без спроса.
Он развернулся и направился к лестнице, уходящей внутрь башни. Следом, понурившись, шла юная колдунья, украдкой бросая взгляды на полный соблазнов город.
Сегодняшний день показался Конану самым длинным в его жизни. Они добрались до Пайканга к вечеру, как он и планировал, однако в город посольство не пустили, сославшись на какое-то суеверие. Лишь утром явилось несколько сановников, дабы проводить Имрам-хана, посла короля Илдиза в Запретный Город, резиденцию кхитайского императора.
Сам город ошеломил Конана – он видел Аграпур и других туранские города, несколько лет провел в Шадизаре и Аренджуне, но Пайканг превосходил их все. В глазах рябило от неисчислимого людского муравейника, копошившегося меж узких улочек, на базарах, у стен храмов и дворцов. Многоголосый шум огромного города, прерывался доносившимся из пагод звоном серебряных колоколов, перемежаемых монотонным бормотанием жрецов.
По очередному обычаю, они не могли идти напрямую к дворцу, выбрав дорогу чуть ли не вокруг всего Пайканга. Вернувшись к воротам, в которые они зашли, процессия, под шум барабанов, труб и прочих музыкальных инструментов, наконец, двинулась к Запретному Городу. Дворец, сложенный из мрамора и фарфора, охраняли статуи львов, драконов и огромных черепах с львиной гривой и пастями драконов. Стены покрывала причудливая роспись, перемежаемая иероглифами, от которых рябило в глазах. Пройдя через главные ворота, ради чего им пришлось преклонить колени перед очередными сановниками, гости с Запада оказалось во внутреннем дворе, где стояли полки Императорской Стражи, в пластинчатых доспехах и островерхих шлемах, вооруженные алебардами и короткими мечами. Над ними реяли знамена с изображением разных животных и птиц. А позади них высился Внутренний Дворец, в котором мог поместиться небольшой хайборийский город. На четырех углах изогнутой крыши стояли статуи рогатых и клыкастых богов, покровителей четырех сторон света. Их присутствие на крыше императорского дворца означали его притязания на власть над всем миром.
Войдя внутрь, посольство долго блуждало по коридорам и поднималось по лестницам. То и дело, они останавливались в отделанных яшмой и нефритом залах, дабы пройти церемонию очищения перед очередным золотым идолом. Наконец, посольство вышло к огромной бронзовой двери, на которой красовался дракон, выложенный из золота и серебра, с драгоценными камнями вместо глаз. Над ним в черном круге виднелся серебряный иероглиф, обозначавший публичное имя императора, в отличие от тайного имени которого не знал никто кроме жрецов. Имрам-хан, стоя на коленях, совершил перед дверью девять земных поклонов, а в залу, где происходила аудиенция, этот рослый и грузный мужчина, вползал на четвереньках. Охрану, к счастью, избавили от такого унижения, что спасло миссию от провала — терпение Конана и без того было на исходе. Вместе с Джумой и другими воинами он стоял снаружи, пока в зале шло вручение даров, делались заявления о намерениях и прочее церемониальное пустословие.
Наконец, Имрам-хан вышел из залы. Официальная часть приема закончилась: посол и несколько гвардейцев из туранской знати, приглашались на торжественный ужин вместе с высшими сановниками и жрецами Кхитая. Охранников разместили в одном из дворцов Пайканга, однако рассиживаться там они не собиралась: посол выдал наемникам жалованье за все месяцы путешествия и они уже предвкушали пирушку в обещанной им лучшей таверне города.
Яо Цзин металась по комнате, снедаемая одновременно страхом, гневом и похотью. Она хорошо знала, на что способен ее наставник в гневе и что он никогда не бросает слов на ветер. Но даже трепет перед черным могуществом Чжан Ши не мог укротить ее страстной натуры. Каждая клеточка ее молодой жаждущей плоти противилась затворничеству. Ее кровь вскипала при воспоминании о чужеземцах, столь непохожих на мужчин, виденных ею до сих пор. Чтобы отвлечься от грустных мыслей, она взяла первую попавшуюся книгу, — читать о «силах наднебесных» уже было выше ее собственных сил. Книга оказалась «Описанием варварских народов и стран на всех сторонах света от Поднебесной Империи». Девушка наугад открыла ее и погрузилась в чтение:
«На восход от Кхитая в Китовом море на островах, оставшихся от погибшей Лемурии, обретается королевство Яматай. Правит им королева-ведьма из династии Шимико. Воля ее – закон для жителей Яматай, почитающих ее как богиню, властную над ними в жизни и смерти. По своему капризу она сходится с каждым мужчиной и каждой женщиной, которые ей придутся по вкусу и никто не смеет ей отказать, ибо знает, что к тому, кто противится ведьме Шимико приходят три демона: паук с женской головой, скелет кита в окружении крылатых рыб и лысый мальчик с одним глазом. К тем же, кто особо прогневает ведьму, она является сама в обличье белой лисы…»
— Сходится с кем захочет, — пробормотала ведьма,— не умерщвляет плоть, не корпит днем и ночью над старыми книгами. Великий Сет, почему мне нельзя?!
Она замолчала, озаренная внезапной идеей. Встав из-за стола, она собрала с пола все еще валявшиеся страницы «Трактата Сил Наднебесных», подошла к алтарю и заглянула в зеркало.
-Заклятие на дверь, да? — она подмигнула отражению,— что ж, мы пойдем другим путем.
Она скинула одежду и, встав перед зеркалом, зажгла свечи. Взяв с алтаря нож, она решительно полоснула себя по руке. Капли крови капали на черный камень, пока Яо Цзин, держа перед собой выпавшую страницу, читала заклятия. Окунув палец в кровь, она чертила на зеркале причудливые узоры. И зеркало стало меняться — в нем больше не отражались комната, свечи и сама колдунья. Вместо этого в нем открылась сводящая с ума космическая бездна, усыпанная мириадами звезд. Словно исполинский мерцающий водоворот кружился перед глазами девушки, гипнотизируя и затягивая ее . Колдунья почувствовала, что ее тело словно стало легче, посмотрела на свои руки и увидела, как сквозь них просвечивается алтарь и свечи. Неумолимая сила тянула ее вперед и она, теряя остатки телесности, представила белокожего чужеземца с Запада, его мускулистые руки, широкие плечи, суровое, покрытое шрамами лицо. Почти бесплотные губы произнесли последнее слово заклятия и вселенский водоворот втянул призрак, в который превратилась Яо Цзин. Ее обступила непроглядная тьма, холодная, неимоверно чуждая...но не пустая. Что-то двигалось рядом: нечто бесформенное, растекавшееся во тьме еще более черной кляксой. Внеземная нежить протягивала к ней цепкие щупальца, а то, что казалось россыпью звезд, превратилось в неисчислимое множество голодных глаз. Колдунью объял страх: в паническом ужасе метнулась в сторону мерцавшего где-то впереди светлого пятна. Щупальца почти коснулись ее, когда тьма вокруг вдруг сгинула и в глаза ударил яркий свет, так что она на мгновение зажмурилась.
— Ну, что расселась? — раздался над ней густой бас.
Яо Цзин открыла глаза — она сидела голой на дощатом полу, посреди какого-то коридора, вдоль которого виднелось множество дверей. Откуда-то разносились пьяные возгласы и визгливый женский смех. Перед ней же, выпятив огромное брюхо, стоял толстый мужчина в штанах из выделанной кожи. Через жирную грудь тянулась золотая цепь, с пояса свисала семихвостая плетка. Узкие, заплывшие жиром, глаза смотрели на нее со смесью презрения и равнодушия.
— Новенькая что ли? — поинтересовался он, — неважно. Гости уже набрались и требуют девок. Нацепи какое-нибудь тряпье и начинай работать.
Он грубо поднял ее на ноги и, не успела Яо Цзин оскорбиться, как он шлепком по заду направил ее к ближайшей двери. Он уже не видел, как растерянность на лице девушки сменилась довольной ухмылкой.
— Эй-эй, Конан не пей все, — со смехом сказал Джума, — оставь и мне немножко.
— Держи, — Конан сделал большой глоток и, сунув кувшин с вином негру, накинулся на жареную свинину. С утра у варвара не было и крошки во рту, так что сейчас он сметал и запеченную в меду утку и суп из акульих плавников и карпа в кисло-сладком соусе и рагу из черепахи в вине. Некоторые блюда, впрочем, он не рискнул пробовать, как, впрочем, и туранцы. Джума же, не брезговал ни собачатиной, ни хрустящими на зубах скорпионами, ни сваренным с рисом кошачьим и змеиным мясом.
— В Куше едят и не такое, — пояснил Джума, расправляясь с блюдом из новорожденных крысят.
Все это запивалось местными винами – легким желтым и более крепким белым, которое давно свалило бы с ног менее опытных людей. Имрам-хан был на свой лад неплохим начальником: находясь на приеме под охраной императорской стражи, он не только отпустил собственных охранников, но и позаботился, чтобы им дали провожатого из придворных, который и провел их в лучшую таверну Пайканга. Конан, Джума и прочие, сидели на летней веранде, освещенной цветными фонариками и украшенной цветочными гирляндами. По краям сидели музыканты с флейтами и тростниковыми дудочками, играя что-то мелодичное и ненавязчивое. Везде журчали фонтанчики, а посреди веранды находился большой прозрачный пруд, в котором плавали зеркальные карпы и черепахи.
— Эй, кабатчик! — послышался пьяный голос одного из туранцев,— нам обещали шлюх...
— В самом деле, — поддержал его Конан, — нам сказали, что здесь есть девки на любой вкус.
Хозяин — щуплый кхитаец с длинными седыми усами, — быстро-быстро закивал и исчез внутри здания. Музыканты сменили мелодию и меж столов вдруг закружились прелестные создания, облаченные в прозрачные развевающиеся одеяния из шелка и птичьих перьев. Словно экзотические птицы порхали они меж одобрительно цокающих языками гвардейцев. Полы их одежд взметались, обнажая то упругое бедро, то небольшую острую грудь, то стройную ножку, украшенную золотым браслетом. Больше всего было кхитаянок — похожих на фарфоровых куколок с раскосыми глазами и желтоватой кожей. Однако попадались тут и скуластые гирканки и смуглые вендийки и коренастые низкорослые мерувийки с пышными формами. Были здесь и миниатюрные стройные девушки, с курчавыми волосами и кожей, почти столь же темной как у Джумы и высокие сероглазые женщины с белой кожей и русыми волосами, в которых Конан признал урожениц северных берегов моря Вилайет. Из более западных краев не было никого — видимо рабынь оттуда не довозили столь далеко.
Впрочем, выбор и без того мог удовлетворить самый взыскательный вкус и Конан, уже насытившись вином и мясом, выбирал с кем провести остаток ночи. Красотки мало-помалу рассаживались на коленях туранцев, но около десятка самых красивых девиц еще кружились у столика Джумы и Конана, принимая соблазнительные позы и кидая кокетливые взгляды. Конан уже собирался усадить на колени черноглазую вендийку, покачивающую бедрами рядом с ним, когда на входе вдруг появилась еще одна гибкая фигура, закутанная с ног до ног.
На миг все смолкли, застигнутые врасплох внезапным появлением. Воспользовавшись общим замешательством новая танцовщица вспорхнула на ближайший столик и изящные ступни мигом разбросали всю снедь. Послышались негодующие крики, но девушка, не обращая на них внимания, зашевелила пальцами, показывая музыкантам понятные только им знаки. Почти сразу заиграла новая мелодия – более быстрая и резкая и девушка, вскинув голову, застыла на месте. Только талия ее пришла в движение, волнующе выгибаясь.
Со всех сторон раздался одобрительный гул, когда девушка дернула верх платья и черная вуаль, словно огромная летучая мышь, взлетела в воздух. Глазам открылась узкая полоска плоти тянувшаяся от подмышек к талии: совсем чуть-чуть, чтобы подразнить мужское воображение. Вот белые руки порхнули к плечам и на землю упала вторая вуаль, обнажившая изящное плечо и плоский живот, чувственно изгибавшийся в ритм музыки. Ямочку пупка украшала блестящая черная жемчужина. Лицо девушки прикрывала повязка из черного бархата, но сквозь прорезь сверкали тигриным блеском глаза, неотрывно глядя на киммерийца. Сам Конан уже забыл об остальных девушках, захваченный колдовским танцем, становящимся все более быстрым и откровенным. Еще одна накидка слетела, открывая стройные ноги и девушка, словно обретя крылья на ступнях, оказалась на столе Конана и Джумы. Конан оглянулся на кушита и поразился, как изменилось его лицо: полные губы растянулись в сладострастной ухмылке, глаза горели поистине животной похотью. У Конана мелькнула тревожная мысль, что он выглядит также, но эти опасения растаяли в нахлынувшем волной вожделении. Глаза танцовщицы горели неподдельной страстью, язык мелькал меж жемчужно-белых зуб, словно змеиное жало, непрестанно облизывая пунцовые губы. Словно черные птицы слетали вуали, обнажая совершенное женское тело, обвитое драгоценными украшениями. Тугие полушария волнующе вздрагивали от бьющих по ним алмазных ожерелий, округлые бедра охватывал пояс, усыпанный рубинами и изумрудами. В свете разноцветных фонариков драгоценные камни сверкали, словно россыпь звезд на влажном от пота теле, золотые серьги с «тигровым глазом» поблескивали при малейшем движении гордо вскинутой головы. Соблазнительная упругая плоть, умащенная ароматическими смолами и душистыми маслами, распространяла терпкие, сводящие с ума запахи.
Осталась только одна, непонятно как державшаяся, вуаль прикрывавшая ложбинку меж грудей, часть спины и зад. Танцовщица развернулась спиной и черная ткань упала на стол, открывая волнующе подрагивающие ягодицы. Конан поднялся, чтобы усадить девушку на колени и тут же рядом, опрокидывая стол, вскочил Джума. Темные глаза налились кровью, рука легла на эфес меча. Конан обернулся к нему, разгораясь гневом, когда внезапно раздался истошный крик.
— Моя лучшая танцовщица мертва! Убита! Кто за нее заплатит, дьяволы с Запада?
Никем не замеченный кхитаец пробрался к столу Конана и Джумы и теперь трясся от злобы, брызгая слюной на стоявшую перед ним танцовщицу.
— Она мертва! — еще раз крикнул он, — а ты! Кто ты так…
Гневный крик прервался на полуслове и лицо хозяина таверны исказилось, словно от жуткой боли. Он отчаянно закричал и его тело вдруг взмыло в воздух, выгнувшись дугой. Послышался треск костей, раздался демонический смех, смешивавшийся с визгливыми воплями кхитайца. А потом его тело переломилось пополам. Ударил фонтан крови, но ни капли ее не упало на землю: поток остановился в воздухе, а адский хохот сменился чавкающими звуками. Тело хозяина сморщилось, иссохло и упало на пол без признаков жизни, в то время как в воздухе набухало кровью нечто красное, текучее, желеобразное. Оно росло, принимая форму исполинского шара, окруженного бесчисленными щупальцами, присосками, суставчатыми ногами и зубастыми пастями. По всему уродливому телу, подобно жуткому созвездию, мерцали глаза, похожие на драгоценные камни — зеленые, красные, синие. Все эти глаза выглядели слепыми, за исключением одного — огромного фасеточного ока на конце самого длинного и толстого отростка, напоминающего слоновий хобот.
Извивающиеся щупальца протянулись к застывшей от ужаса девушке, когда могучая рука отшвырнула ее в сторону и перед тварью встал пышущий гневом киммериец. Добрая сталь разом отсекла с десяток щупалец. Жуткий вой вырвался разом из множества пастей и чудовище угрожающе надвинулось на Конана. Но киммериец оказался не по зубам даже внеземной твари: он колол и рубил, как одержимый, не подпуская адское отродье. Туранцам повезло меньше – несколько гвардейцев, попытавшихся атаковать монстра, оказались тут же схвачены и растерзаны. Конан, кинувшийся на помощь, сам на миг потерял бдительность и огромное щупальце обвило его ногу, подтаскивая к клацающим пастям. В этот момент послышался воинственный кушитский клич и кривая сабля в черной руке перерубила жуткий отросток. Тварь зашипела от боли и сразу несколько щупалец, ударили в слепой ярости, отбрасывая Джуму. Великан-кушит ударился головой и бессильно сполз по стене таверны. К нему тут же метнулось множество щупалец — и снова встретились со сталью в руках киммерийца. С удвоенной силой он обрушился на чудовище и вскоре остальные гвардейцы, прибодрившись, пришли на помощь Конану.
Все же многие туранцы, не обладавшие силой и ловкостью киммерийца, оказались схвачены и погибли жуткой смертью. Другие щупальца шарили по веранде, переворачивая столы и скамейки, в поиске прячущихся слуг и танцовщиц, не успевших выбежать наружу. Вот вендийка, которую Конан приметил до появления загадочной танцовщицы, выскочила из-под стола и попыталась выпрыгнуть на улицу. У нее почти получилось – чудовище поймало ее в прыжке с ограждавшего веранду парапета. Конана, в не рассуждающем яростном порыве, метнулся вперед, разрубая толстое щупальце. Извиваясь, словно обезглавленная змея, оно выпустило девушку, но сам Конан, оказавшись слишком близко, угодил в смертельные кольца. Рука с мечом оказалась столь сильно прижата к телу, что киммериец, как не старался, не смог высвободить ее. Адская боль пронзила его тело, словно сотня раскаленных гвоздей, когда присоски и пасти твари впились в его плоть.
Над головой взметнулось нечто, напоминающее поднявшуюся кобру и огромный глаз приблизился к киммерийцу. В этом ужасающем оке Конан узрел могучий чуждый разум, заключивший в себе хлад и мрак бесконечных пространств, в которых обитают твари подобные этой. Конану показалось, что он стоит на краю бездонной пропасти, что он сползает и падает в бездну тьмы и боли. Но охвативший его ужас, одновременно и помог киммерийцу. Чудовищным напряжением сил варвар освободил левую руку и ударил кулаком в пульсирующий Глаз.
В уши ударил ужасающий вопль боли, чуть не разорвавший Конану барабанные перепонки. Сжимавшие его тиски разжались и Конан, прокатившись по земле, вскочил, держа меч и готовый к бою. Однако твари уже было не до него: она билась в агонии, слепо размахивая щупальцами. Из выбитого Конаном глаза хлестал вонючий ихор. Слепые глаза, усеявшие тело чудовища разгорались все ярче, пока не охватили его сплошным разноцветным сиянием, переливавшимся тошнотворными неземными оттенками. А потом что-то ярко вспыхнуло и чудовище исчезло, оставив лишь лужи вонючей жидкости на месте обрубленных щупалец.
Конан осмотрел себя: с ног до головы в крови и смердящей слизи, на коже жуткие раны от зубов и присосок, но серьезных увечий вроде нет – конечно, если эта мерзость не окажется еще и ядовитой. Угрюмо он оглядел поле боя: уцелевшие гвардейцы смотрели на него с боязливым уважением, у стены с трудом вставал на ноги Джума, получивший удар, переломавший бы все кости менее крепкому человеку. Из окон испуганно выглядывали танцовщицы, среди которых киммериец приметил спасенную им вендийку.
Красавицы, с которой началась эта свистопляска, нигде не было видно.
-Клянусь Сетом, учитель, я сделала все, как ты учил! Я произнесла все слова, не ошиблась ни в одном знаке – иначе разве смогла бы я пройти Путем Пустоты? Откуда я могла знать, что за мной увяжется эта тварь?!
Чжан Ши молчал – и это выглядело страшнее, чем его открытый гнев. Холодные глаза бесстрастно смотрели на оправдывающуюся Яо Цзин и по непроницаемому желтому лицу никак нельзя было понять, о чем думает маг.
— Ты воззвала к силам, что всегда были выше твоего понимания,— сказал он, когда ведьма закончила свои сбивчивые объяснения,— силам подвластным могучим магам, а не обуреваемым похотью вертихвосткам. Тебе повезло, что это оказался один из слабейших обитателей Внешней Бездны – иные из них могли разнести весь Пайканг. Мне придется объясняться с императором: содержатель таверны был тестем его племянника и Нефритовый Владыка захочет узнать, откуда взялся убивший его демон. Но это ерунда: гораздо хуже то, что я ошибался в тебе, Яо Цзин. В тебе слишком много земного, чтобы ты могла овладеть поистине великими силами.
— Что ты сделаешь со мной, Учитель? — с непривычной робостью спросила колдунья.
Чжан Ши встал и подошел к окну, задумчиво глядя на простиравшийся под ним город.
— Яо Цзин, — неожиданно сказал он, — что ты помнишь о первых днях своей жизни?
— То же что и всегда, — передернула плечами колдунья, — раскаленный песок, обжигающий, словно адское пламя, проклятое солнце, палившее так, будто хотело обратить меня в пепел. Иные получают пекло после смерти, я же получила его сразу после рождения. Хотела бы я знать, кто обрек меня на все это…
— Я всегда говорил, что не знаю, как ты оказалась в пустыне, где я нашел тебя, возвращаясь с караваном из Стигии,— сказал маг,— но это неправда. Твое настоящее имя — Саломея, ты наследная принцесса Хаурана, королевства на Западе. Там и по сей день, рассказывают о проклятии династии Асхауридов, первая королева которой сошлась с демоном Тьмы. «Раз в столетие да родится ведьма» — таково проклятие, о котором напоминает символ на твоей груди. Я думал, что ты достойна более высокого призвания, но ошибся — ты лишь земная нежить, не годящаяся для моих планов. И теперь я отпускаю тебя, Саломея. Хаураном нынче правит твоя сестра-близнец: можешь отправляться к ней или куда-нибудь еще — я не буду чинить тебе препятствий. Но помни, что в Золотой Башне тебе больше нет места.
Саломея слушала его вполуха, ошарашенная свалившейся на нее новостью. Оказывается, у нее есть сестра, что с рождения наслаждалась всеми благами, что дает богатство и высокое положение, пока она корпела над ветхими книгами. И, еще не видя сестры, ведьма всем сердцем возненавидела королеву Хаурана, поклявшись страшной клятвой вернуть свое.
Конан и Саломея покинули Пайканг разными путями и в разное время: если ведьма сделала это сразу после разговора с колдуном, то Конан еще несколько дней провел в столице, под присмотром лучших врачевателей Запретного Города. После этого он, вместе с посольством, выехал через западные врата, чтобы, миновав джунгли, попасть в Великую Степь, тянущуюся до самого Вилайета. Саломея же проследовала южными вратами, желая перед долгой дорогой посетить Вендию, о чудесах и ужасах которой она много читала. Оба уже забыли о существовании друг друга, полные собственных замыслов, не подозревая, что нити судеб воина и ведьмы сойдутся спустя годы в маленьком королевстве на Западе.

[Vlad lev]

Лучший из рассказов. Да и автор его понятен.

[аке]

А вот мне к сожалению рассказ не очень понравился. Если это тот автор, о ком я думаю, то для него написано слабовато, может гораздо продуманней писать. Но возможно мои догадки про автора не верны.
Становление Саломеи конечно интересно, но все как-то быстро, не раскрыто, скомкано что ли. Да и Кхитай совсем не похож на Кхитай (который является аналогом современного Китая). Мне кажется убери названия и замени их на аквилонские, например, ничего не изменится.

[Vlad lev]

Ну знаш...Над мэстным колоритом неплохо постебался Мериме...

И в подробно-занудном описании чего-то нет ничё интересного. Типично русиянский лит.приём

[Зогар Саг]

Цитата: Автор: аке Становление Саломеи конечно интересно, но все как-то быстро, нераскрыто, скомкано что ли.

Согласен, Саломея заслуживает большего. Могу предположить, что "раскрыть тему" автору помешал а) лимит знаков б) необходимость еще и Конана каким-то боком туда втиснуть.

Цитата: Да и Кхитай совсем не похож на Кхитай (который является аналогом современного Китая).

То есть кхитайских коммунистов у власти? Мне кажется ну нафиг

Цитата: Мне кажется убери названия и замени их на аквилонские, например, ничего не изменится.

Хм...в Аквилонии пишут иероглифами, едят собачатину и жареных скорпионов, приносят девушек в жертву рогатым демонам, а по аквилонским лесам шарятся гигантские саламандры? Ну, не знаю, лично мне китайского колорита хватило.

[аке]

Цитата: Автор: Зогар Саг То есть кхитайских коммунистов у власти?

Да здесь я немного ошибся - конечно же Древнего Китая.

Цитата: Автор: Зогар Саг Хм...в Аквилонии пишут иероглифами, едят собачатину и жареных скорпионов, приносят девушек в жертву рогатым демонам, а по аквилонским лесам шарятся гигантские саламандры? Ну, не знаю, лично мне китайского колорита хватило.

А почему бы и нет? Вспомнить хотя бы недавно поминаемую на форуме "Скрижаль Изгоев".

[Зогар Саг]

Цитата: Автор: аке А почему бы и нет?

В таком случае непонятно, что вы считаете "настоящим кхитайским". Не хватает Мао Цзэдуна или Брюса Ли?

Цитата: Вспомнить хотя бы недавно поминаемую на форуме "Скрижаль Изгоев".

Чета я там такого не припоминаю. Да и вообще...русская сага так себе показатель. Из Говарда бы пример увидеть.

[аке]

Цитата: Автор: Зогар Саг В таком случае непонятно, что вы считаете "настоящим кхитайским"

Я конечно не знаю как могло бы быть это в Кхитае (Говард к сожалению нам не освятил это и все остается на совести продолжателей), но если брать аналогию с Китаем (Древним!!!) - не хватает красок - фонари, китайские пагоды, узкие улочки, да и бордели вряд ли могли быть такими (уж очень напоминают средневековые таверны Европы).
Меня немножко удивило и такое поведение посольской миссии - честь чего Конана отпустили по кабакам, он начальник охраны и миссия не завершена. А он по борделям и Юма (Джума) с ним - наверняка второй помощник. Вот это и странно.

[Петр Мамонов]

подано классно,оч понравился язык изложения.

[Ґрун]

Хороший рассказ. Возможно, даже лучший.

Только я так и не смог представить, как выглядела танцовщица, одетая во множество (не менее пяти) вуалей.