Поэзия

[Михаэль фон Барток]

я в жизни один тока стишок сочинил
и гласил он
"а Зубрилина Ульянка - пьяница и лесбиянка".
первое - сущее правда второе - наглый оговор

[imhep-aton]

И вод явился на очи священник
И скрутил в бараний рог мучителей собак
А затем негодяя отправил
Под бешено вращающиеся пилы

Кров брызнула во все стороны
На лицо смеющегося священника
Негодяя разрезало надвое
Внутренности вывалились аппетитно сверкая

Всесте с дымящимися экскрементами
Мочевой пузырь скатился к ногам
И священник раздавил его ногой
Хлынула на обувь кровавая моча

Стащив одну левую половину человека
Он принялся рыхлить в ней ногой
Доставая носком ботинка лёгкие
А также отшвыривая в сторону
Половинку чёрного грешного сердца

Наконец, схватив мясо за ногу
Он, размахиваясь, бил им об землю
Остатки органов брызнули в стороны
Призрак собаки нашёл покой в небе

[Chertoznai]

с рифмой и размером стиха косячок

[imhep-aton]

Я старался точнее передать смысл произведения, и поэтому рифмой пришлось пожертвовать. А что с размером стиха? Я просто ни фига не шарю в поэзии.

[Warlock]

Цитата: Автор: imhep-aton Я просто ни фига не шарю в поэзии.

Да вы шутите наверное!

[Chertoznai]

там куча умных названий по этому поводу, подробней тута
http://lf1.ru/viewtopic.php?t=1543

на белые стихи вполне тянет.

[Cepiyc]

Варкалось. Хливкие шорьки
Пырялись по наве.
И хрюкотали зелюки
Как мюмзики в мове.

О, бойся Бармаглота, сын!
Он так свирлеп и дик,
А в глуще рымит исполин —
Злопастный Брандашмыг!

Но взял он меч, и взял он щит,
Высоких полон дум.
В глущобу путь его лежит,
Под дерево Тумтум.

Он стал под дерево и ждёт,
И вдруг граахнул гром —
Летит ужасный Бармаглот
И пылкает огнём!

Раз-два, раз-два! Горит трава,
Взы-взы — стрижает меч.
Ува! Ува! И голова
Барабардает с плеч!

О светозарный мальчик мой!
Ты победил в бою!
О храброславленный герой,
Хвалу тебе пою!

Варкалось. Хливкие шорьки
Пырялись по наве.
И хрюкотали зелюки
Как мюмзики в мове.

Льюис Кэрролл
"Алиса в Зазеркалье"

[Михаэль фон Барток]

неизвестный классик.
А. Н Толстой.

немного хоррора.

ВОЛКИ

Когда в селах пустеет,
Смолкнут песни селян
И седой забелеет
Над болотом туман,
Из лесов тихомолком
По полям волк за волком
Отправляются все на добычу.

Семь волков идут смело.
Впереди их идет
Волк осьмой, шерсти белой;
А таинственный ход
Заключает девятый.
С окровавленной пятой
Он за ними идет и хромает.

Их ничто не пугает.
На село ли им путь,
Пес на них и не лает;
А мужик и дохнуть,
Видя их, не посмеет:
Он от страху бледнеет
И читает тихонько молитву.

Волки церковь обходят
Осторожно кругом,
В двор поповский заходят
И шевелят хвостом,
Близ корчмы водят ухом
И внимают всем слухом,
Не ведутся ль там грешные речи?

Их глаза словно свечи,
Зубы шила острей.
Ты тринадцать картечей
Козьей шерстью забей
И стреляй по ним смело,
Прежде рухнет волк белый,
А за ним упадут и другие.

На селе ж, когда спящих
Всех разбудит петух,
Ты увидишь лежащих
Девять мертвых старух.
Впереди их седая,
Позади их хромая,
Все в крови... с нами сила господня!



Добавлено через 5 минут
и немного героики.

КУРГАН

В степи, на равнине открытой,
Курган одинокий стоит;
Под ним богатырь знаменитый
В минувшие веки зарыт.

В честь витязя тризну свершали,
Дружина дралася три дня,
Жрецы ему разом заклали
Всех жен и любимца коня.

Когда же его схоронили
И шум на могиле затих,
Певцы ему славу сулили,
На гуслях гремя золотых:

"О витязь! делами твоими
Гордится великий народ,
Твое громоносное имя
Столетия все перейдет!

И если курган твой высокий
Сровнялся бы с полем пустым,
То слава, разлившись далеко,
Была бы курганом твоим!"

И вот миновалися годы,
Столетия вслед протекли,
Народы сменили народы,
Лицо изменилось земли.

Курган же с высокой главою,
Где витязь могучий зарыт,
Еще не сровнялся с землею,
По-прежнему гордо стоит.

А витязя славное имя
До наших времен не дошло...
Кто был он? венцами какими
Свое он украсил чело?

Чью кровь проливал он рекою?
Какие он жег города?
И смертью погиб он какою?
И в землю опущен когда?

Безмолвен курган одинокий...
Наездник державный забыт,
И тризны в пустыне широкой
Никто уж ему не свершит!

Лишь мимо кургана мелькает
Сайгак, через поле скача,
Иль вдруг на него налетает,
Крилами треща, саранча.

Порой журавлиная стая,
Окончив подоблачный путь,
К кургану шумит подлетая,
Садится на нем отдохнуть.

Тушканчик порою проскачет
По нем при мерцании дня,
Иль всадник высоко маячит
На нем удалого коня;

А слезы прольют разве тучи,
Над степью плывя в небесах,
Да ветер лишь свеет летучий
С кургана забытого прах...

1840-е годы

Добавлено через 9 минут
и романтики

ПЕСНЯ О ГАРАЛЬДЕ И ЯРОСЛАВНЕ


Гаральд в боевое садится седло,
Покинул он Киев державный,
Вздыхает дорогою он тяжело:
"Звезда ты моя, Ярославна!


Надежд навсегда миновала пора!
Твой слышал, княжна, приговор я!
Узнают же вес моего топора
От края до края поморья!"


И Русь оставляет Гаральд за собой,
Плывет он размыкивать горе
Туда, где арабы с норманнами бой
Ведут на земле и на море.


В Мессине он им показал свой напор,
Он рубит их в битве неравной
И громко взывает, подъемля топор:
"Звезда ты моя, Ярославна!"


Дает себя знать он и грекам в бою,
И Генуи выходцам вольным,
Он на море бьется, ладья о ладью,
Но мысль его в Киеве стольном.


Летает он по морю сизым орлом,
Он чайкою в бурях пирует,
Трещат корабли под его топором -
По Киеву сердце тоскует.


Веселая то для дружины пора,
Гаральдовой славе нет равной -
Но в мысли спокойные воды Днепра,
Но в сердце княжна Ярославна.


Нет, видно ему не забыть уж о ней,
Не вымучить счастья иного -
И круто он бег повернул кораблей
И к северу гонит их снова.


Он на берег вышел, он сел на коня,
Он в зелени едет дубравной -
"Полюбишь ли, девица, ныне меня,
Звезда ты моя, Ярославна?"


И в Киев он стольный въезжает, крестясь;
Там, гостя радушно встречая,
Выходит из терема ласковый князь,
А с ним и княжна молодая.


"Здорово, Гаральд! Расскажи, из какой
На Русь воротился ты дали?
Замешкался долго в земле ты чужой,
Давно мы тебя не видали!"


"Я, княже, уехал, любви не стяжав,
Уехал безвестный и бедный;
Но ныне к тебе, государь Ярослав,
Вернулся я в славе победной!


Я город Мессину в разор разорил,
Разграбил поморье Царьграда,
Ладьи жемчугом по края нагрузил,
А тканей и мерить не надо!


Ко древним Афинам, как ворон, молва
Неслась пред ладьями моими,
На мраморной лапе пирейского льва
Мечом я насек мое имя!


Прибрежья, где черный мой стяг прошумел,
Сикилия, Понт и Эллада,
Вовек не забудут Гаральдовых дел,
Набегов Гаральда Гардрада!

Как вихорь обмел я окрайны морей,
Нигде моей славе нет равной!
Согласна ли ныне назваться моей,
Звезда ты моя, Ярославна?"

В Норвегии праздник веселый идет:
Весною, при плеске народа,
В ту пору, как алый шиповник цветет,
Вернулся Гаральд из похода.

Цветами его корабли обвиты,
От сеч отдыхают варяги,
Червленые берег покрыли щиты
И с черными вранами стяги.

В ладьях отовсюду к шатрам парчевым
Причалили вещие скальды
И славят на арфах, один за другим,
Возврат удалого Гаральда.

A сам он у моря, с веселым лицом,
В хламиде и в светлой короне,
Норвежским избранный от всех королем,
Сидит на возвышенном троне.

Отборных и гридней и отроков рой
Властителю служит уставно;
В царьградском наряде, в короне златой,
С ним рядом сидит Ярославна.

И, к ней обращаясь, Гаральд говорит,
С любовью в сияющем взоре:
"Все, что пред тобою цветет и блестит,
И берег, и синее море,

Цветами убранные те корабли,
И грозные замков твердыни,
И людные веси норвежской земли,
И все, чем владею я ныне,

И слава, добытая в долгой борьбе,
И самый венец мой державный,
И все, чем я бранной обязан судьбе,-
Все то я добыл лишь на вено тебе,
Звезда ты моя, Ярославна!"

[Михаэль фон Барток]

и чуточку неоязычества

БОРИВОЙ

К делу церкви сердцем рьяный,
Папа шлет в Роскильду слово
И поход на бодричаны
Проповедует крестовый:

"Встаньте! Вас теснят не в меру
Те язычники лихие,
Подымайте стяг за веру,-
Отпускаю вам грехи я.

Генрик Лев на бой великий
Уж поднялся, мною званый,
Он идет от Брунзовика
Грянуть с тылу в бодричаны.

Все, кто в этом деле сгинет,
Кто падет под знаком крестным,
Прежде чем их кровь остынет,-
Будут в царствии небесном".

И лишь зов проникнул в дони,
Первый встал епископ Эрик;
С ним монахи, вздевши брони,
Собираются на берег.


Дале Свен пришел, сын Нилса,
В шишаке своем крылатом;
С ним же вместе ополчился
Викинг Кнут, сверкая златом;

Оба царственного рода,
За престол тягались оба,
Но для славного похода
Прервана меж ними злоба.

И, как птиц приморских стая,
Много панцирного люду,
И грохоча и блистая,
К ним примкнулось отовсюду.

Все струги, построясь рядом,
Покидают вместе берег,
И, окинув силу взглядом,
Говорит епископ Эрик:

"С нами бог! Склонил к нам папа
Преподобного Егорья,-
Разгромим теперь с нахрапа
Все славянское поморье!"

Свен же молвит: "В бранном споре
Не боюся никого я,
Лишь бы только в синем море
Нам не встретить Боривоя".

Но, смеясь, с кормы высокой
Молвит Кнут: "Нам нет препоны:
Боривой теперь далеко
Бьется с немцем у Арконы!"

И в веселии все трое,
С ними грозная дружина,
Все плывут в могучем строе
К башням города Волына.

Вдруг, поднявшись над кормою,
Говорит им Свен, сын Нилса:
"Мне сдалось: над той скалою
Словно лес зашевелился".

Кнут, вглядевшись, отвечает:
"Нет, не лес то шевелится,-
Щегол множество кивaeт,
О косицу бьет косица".

Встал епископ торопливо,
С удивлением во взоре:
"Что мне чудится за диво:
Кони ржут на синем море!"

Но епископу в смятенье
Отвечает бледный инок:
"То не ржанье,- то гуденье
Боривоевых волынок".

И внезапно, где играют
Всплески белые прибоя,
Из-за мыса выбегают
Волнорезы Боривоя.

Расписными парусами
Море синее покрыто,
Развилось по ветру знамя
Из божницы Святовита,

Плещут весла, блещут брони,
Топоры звенят стальные,
И, как бешеные кони,
Ржут волынки боевые.

И, начальным правя дубом,
Сам в чешуйчатой рубахе,
Боривой кивает чубом:
"Добрый день, отцы монахи!

Я вернулся из Арконы,
Где поля от крови рдеют,
Но немецкие знамена
Под стенами уж не веют.

В клочья ту порвавши лопать,
Заплатили долг мы немцам
И пришли теперь отхлопать
Вас по бритым по гуменцам!"

И под всеми парусами
Он ударил им навстречу:
Сшиблись вдруг ладьи с ладьями -
И пошла меж ними сеча.

То взлетая над волнами,
То спускаяся в пучины,
Бок о бок сцепясь баграми,
С криком режутся дружины;

Брызжут искры, кровь струится,
Треск и вопль в бою сомкнутом,
До заката битва длится,-
Не сдаются Свен со Кнутом.

Но напрасны их усилья:
От ударов тяжкой стали
Позолоченные крылья
С шлема Свена уж упали;

Пронзена в жестоком споре
Кнута крепкая кольчуга,
И бросается он в море
С опрокинутого струга;

А епископ Эрик, в схватке
Над собой погибель чуя,
Перепрыгнул без оглядки
Из своей ладьи в чужую;

Голосит: "Не пожалею
На икону ничего я,
Лишь в Роскильду поскорее
Мне б уйти от Боривoя!"

И гребцы во страхе тоже,
Силу рук своих удвоя,
Голосят: "Спаси нас, боже,
Защити от Боривоя!"

"Утекай, клобучье племя!-
Боривой кричит вдогоню,-
Вам вздохнуть не давши время,
Скоро сам я буду в дони!

К вам средь моря иль средь суши
Проложу себе дорогу
И заране ваши души
Обрекаю Чернобогу!"

Худо доням вышло, худо
В этой битве знаменитой;
В этот день морские чуда
Нажрались их трупов сыто,

И ладей в своем просторе
Опрокинутых немало
Почервоневшее море
Вверх полозьями качало.

Генрик Лев, идущий смело
На Волын к потехе ратной,
Услыхав про это дело,
В Брунзовик пошел обратно.

И от бодричей до Ретры,
От Осны до Дубовика,
Всюду весть разносят ветры
О победе той великой.

Шумом полн Волын веселым,
Вкруг Перуновой божницы
Хороводным ходят колом
Дев поморских вереницы;

А в Роскильдовском соборе
Собираются монахи,
Восклицают: "Горе, горе!"
И молебны служат в страхе,


И епископ с клирной силой,
На коленях в церкви стоя,
Молит: "Боже, нас помилуй!
Защити от Боривоя!"

[Bingam Vici]

Я не знаю. стих. понрав., тольк. прочитала не весь почем.то, и выше тоже. нач., серед. и последн.
Дум. мож посочин. заклинания какие? мож кто поможет? у нас тут такие спецы