Империя Запада и ее соседи

[Зогар Саг]

Аквилония. Сердце Запада.

Искони славную Аквилонию именовали Сердцем Запада, подразумевая не только богатство и могущество этой страны, но ее роль центра, политического и культурно-духовного для всех хайборийских стран.

Несмотря на пережитые потрясения, Аквилонская Империя выстояла. При этом, в отличие от грозного восточного соседа – Немедии, которая сохранила прежние имя и границы, во многом за счет того, что превратилась в «Новый Асгард», Аквилония смогла перенести в новое время больше своего классического наследия.

Тем не менее, мир и процветание не наступили чудом, после того как племена ротай были вытолкнуты за Хорот.

Император Вимарк, получивший от благодарных потомков прозвище Спасителя Отечества и с великой помпезностью погребенный в самом сердце Аквилонии, закончил свою жизнь не в постели, окруженный плачущими и ждущими последних слов великого мужа, родственниками.

У степняков давно существует неприличная, но мудрая притча.

Некий жестокий правитель так боялся заговора против него, что никогда не снимал доспехов, еду и напитки поручал пробовать рабам, никогда не ложился спать дважды в одном месте, а сон его стерегли маленькие и пугливые собачки, которые чуть что поднимали лай. Однажды ему понадобилось уединиться по нужде, тогда-то он отстегнул пластины брони, спустил кожаные штаны. И только стоило ему присесть – в зад его укусила гадюка, от чего он в жутких мучениях умер. А раз нашли его в неприличном виде, то и погребли не как воина, а как труса.

С Вимарком случилось нечто похожее.

Переживший несколько десятилетий войн, в которых он в молодости сражался лично, а в старости присутствовал в непосредственной близости, чтобы воодушевлять своих воинов, император сотни раз разошелся со смертью. Конечно, будучи правителем, он всегда подозревал возможность заговора против себя. И заговоры были, но заговорщиков разоблачали и казнили.

Вимарк много держал в своей памяти, но наверняка, забыл о существовании некоего Гая.

Это был отпрыск побочной ветви свергнутой Вимарком династии. К моменту окончания Федератской Войны, самому императору было уже за семьдесят, а Гаю около сорока. Известен он был только пьянством и глупыми выходками. Так однажды, напившись до полнейшего изумления, сей человек усадил свою голую жену (тоже пьяную, не способную, как говорится, ни петь, ни свистеть, а только улыбаться) на открытую повозку, и в таком виде провез ее через весь город.

Никаких иных деяний, даже скверных, за Гаем не числилось. На войне он прослыл трусом, к чиновной службе оказался непригоден из-за лени и малограмотности. Занимал какую-то придворную синекуру, и в основном пьянствовал, да играл в азартные игры.

И вот этот-то человек, которого даже в роли злодея не получалось представить, убил великого воина.

Легенда (взявшая за основу, по всей видимости, пьяные рассказы самого Гая), гласит, что подкараулив в коридоре дворца, императора, который ступал, погруженный в свои думы, он пырнул его кинжалом в бок.

Почему так сложилось, что вокруг правителя не было его телохранителей – загадка, на которую никто никогда не найдет ответа.

Кто-то видит в этом признаки заговора, называя признания Гая в том, что совершил он убийство под влиянием душевного порыва - ничего не стоящей похвальбой.

Кто-то считает, что Вимарк, с годами не утративший ясности ума, но отчетливо впадавший в старческую мизантропию, нарочно удалил стражу, чтобы побыть в одиночестве.

Возможно, что произошло некоторое рассогласование в смене стражи, но случайно или с умыслом – выяснить невозможно за скудостью источников.

При этом сам Гай утверждал, что не был ни главой, ни даже частью какого-то заговора, а просто в подпитии его обуяла утробная обида на Вимарка, и он ударил того кинжалом.

Со слов Гая, (который остается единственным источником, иных свидетелей не было), император скорее удивился, чем испугался.

Покушавшегося он огрел тростью по голове, отчего тот, выронив оружие, в ужасе бежал прочь. При этом Вимарк будто бы еще и сказал одну из своих бесчисленных острот, что-то в стиле «бьешь как комар третьей ногой». Но рана, которую он зажимал рукой, все же оказалась опасной, император быстро начал слабеть, опустился на пол, и так и истек кровью, прислонившись к стене, и до последнего своего вздоха не переставая бранить себя за неосторожность, а Гая за криворукость.

Тогда перепуганный убийца выбрался из ниши в стене, и, приблизившись к покойному сорвал с него императорский перстень-печать.

Само по себе, это мало значило. Появись в коридоре верные покойному императору гандеры, убийцу просто изрубили бы в лоскуты.

Но испуганного злодея обнаружил не какой-нибудь покрытый шрамами ветеран, а ловкий придворный Назон, выходец из старой патрицианской семьи.

Будет преувеличением сказать, что Назон долгие годы ненавидел Вимарка и только и ждал его падения. Во всяком случае, в ранее раскрытых заговорах, участников которых Вимарк без малейшего сомнения приказывал пытать, чтобы развязать язык, Назон замешан не был.

Но сейчас, когда солдат-гандер, на сорок с лишком лет узурпировавший трон, был уже мертв, настало время для реставрации. Во всяком случае, именно такой план созрел в голове Назона, когда он увидел тело императора.

Покойный был вообще несчастлив в семейной жизни. Два его старших сына погибли в войнах, третий умер раньше отца, одна дочь вышла замуж за герцога Пуантенского, но умерла родами, другая умерла в юности от чумы.

Говорил об этом Вимарк с обычным для него сарказмом, обещал пережить и своего единственного внука. Но конечно, не только судьба трона волновала его. Как ни скрывал он переживания за злым юмором, очевидно, Вимарк, видел в такой судьбе своих детей кару за собственное преступление. Тем, кто, считает императора циником, лишенным совести, не возбраняется думать, что это была не совесть, а варварское суеверие, согласно которому королевскую, священную кровь проливать нельзя, ибо это грозит проклятием на весь род убийцы.

( Поэтому своих вождей варвары всегда убивали замысловатыми способами, ядом, удавкой, переломом шеи, утоплением и тп.).

Так или иначе, «гандер-узурпатор» был мертв, его единственный наследник Луций был несовершеннолетним, к тому же находился на другом конце страны – в Боссонии, где осваивал военное ремесло.

Назон обратился за помощью к графу Тарантии – Теобальду, который располагал большими военными силами, и прежде, чем тело Вимарка остыло, провозгласил императором Гая.

Верные Вимарку войска были выдавлены из столицы, там и здесь происходили стычки людей Теобальда и сторонников Вимарка, но надо отдать графу должное – победу одержали его латники.

Конечно, о полном разгроме «гандеров» (включавших в себя не только гандеров в узком смысле слова) речи не шло. Но столица, императорские регалии, поспешное (и в сущности, позорное для священнослужителей) признание со стороны митрианских храмов, были у Гая. Хотя, возможно, вернее сказать у Назона и Теобальда.

Страна стояла на пороге очередной гражданской войны.

Пятнадцатилетний Луций был не несмышленым ребенком, а статным юношей, которому впору приходились доспехи его покойного отца. Ему было по силам собрать свою армию сторонников и провозгласить себя императором, находясь в Боссонии.

Но юноша проявил изумительную для его возраста выдержку.

Вместо спешного похода на Тарантию он занял выжидательную позицию.

Годичное правление Гая, чья власть, по сути, заканчивалась где-то за городскими воротами, это такой позор, что несколько десятилетий о нем старались просто забыть.

Новоявленный «император», за спиной которого высились Теобальд и Назон, не имел никаких способностей к правлению. Он раньше и намеков на властолюбие не выказывал. Однако, водруженная на голову корона, по всей видимости, свела его с ума.

Дальнейшее остается на откуп собирателям слухов, анекдотов, памфлетов, страшных городских легенд и других источников того же рода.

Кто-то из историков считает, что Гай все свое «правление» просто пропьянствовал, от страха и чувства обреченности.


Но множество источников говорят о неописуемых оргиях, изуверских казнях, поклонении неведомым богам, и тому подобных деяниях, которые, впрочем, приписываются едва ли не всем тиранам мира.

Гай приказал распилить заподозренного в предательстве веревкой.
Гай приказал сгноить покушавшегося на него, в бочке с трупными червями и гнилым мясом.
Гай хотел жениться на собственной дочери.
Гай приносил жертвы запретным богам.
Гай накормил гостей человеческим мясом.

Список этих грехов, в сущности, не оригинальных, столь же долог, сколь и утомителен.

Уже в старину находились авторы, считавшие обвинения против Гая всего лишь политической пропагандой его врагов.

Но, тот факт, что судья взяточник, не значит сам по себе, что подозреваемый невиновен. Ведь, не на каждого, кто пришел к власти, убив предшественника, льется такой могучий поток обвинений.

Тела казненных на площадях и городских стенах видел, например король Гандерланда киммериец Лабрайд, когда решил приехать в столицу, для получения (почему-то очень важных для него) регалий имперского наместника.

Что такого увидел в столице Лабрайд, он в точности в своих воспоминаниях не рассказывает. Но скупые проговорки дают понять, что творившееся в Тарантии действительно походило на последние годы правления Нумедидеса.

Знатные, а порой и простые жители так же оставили немало свидетельств, которые если не сводятся к пересказу расхожих «страшных» (и приятно щекочущих нервы читателям последующих эпох) историй, все же говорят о терроре, богохульстве и паническом ужасе, царившем в городе.

В определенный момент Гай, который сумел как-то договориться с частью городского дна, преступными элементами, а возможно и сектантами, перестал нуждаться в Теобальде, которого зверски убили. Назон уцелел, но из манипулятора превратился в испуганную прислугу.

Наиболее рациональной представляется версия, что преступления Гая на троне имели место. Просто характер носили ограниченный в виду слабости его власти. То есть безумие творилось во дворце, расправы чинились в узком кругу, тогда как даже сама Тарантия по большей части продолжала жить обычной жизнью.

Конец правления безумца был ровно таким, какого следовало ожидать. Опасаясь за свою жизнь, подельники (слугами их назвать, будет не совсем верно) преступного императора, убили его самого.

В это время под стенами столицы и так уже стояло воинство герцога пуантенского Римальда, который, впрочем, не спешил на штурм.
Сейчас ворота ему открыли без боя, и он вступил в столицу как освободитель.

Тех, кто запятнал себя в преступлениях Гая, быстро казнили, а вообще его правление было объявлено «небывшим», о нем приказали забыть навсегда.

И в какой-то мере это удалось.

Римальд был человеком чести. Поэтому он даже не попытался узурпировать корону.

Луций в тот момент или не успел сориентироваться, или проявил удивительную для принца крови скромность, потому что не потребовал себе власти деда.

В результате договоренности между Римальдом, Луцием, Лабрайдом и другими знатнейшими мужами Империи, на трон возвели Кассия.