Проклятие Хаурана

[Зогар Саг]

Воздух в тронном зале Хаурана был густым и приторным, с ароматом цветов черного лотоса, изысканных вендийских благовоний и сладкого зингарского вина. Этот аромат впитывался в кхитайские шелка, драпирующие стены, скапливался в тенях между позолоченными колоннами, облекая сладостными ароматами высокий трон из черного обсидиана и золота, на котором восседала молодая женщина изысканной, хищной красоты. Ее волосы, словно водопад полированного гагата, ниспадали на безупречные плечи, резко контрастируя с кожей цвета слоновой кости. Длинные, стройные ноги были перекинуты через подлокотник трона, прозрачный шелк ее платья почти не скрывал пышных изгибов тела. В глубоком вырезе между округлыми грудями красовалось странное родимое пятно в виде идеального алого полумесяца.

– Ещё вина, – промурлыкала она голосом, хлестнувшим словно шелковый кнут. Дрожащий от подобострастия и страха, юный раб из Коринфии, бросился вперёд с украшенным драгоценными камнями золотым кувшином. Красавица искоса смотрела на него, её полные губы изогнулись в улыбке, не обещавшей ничегокроме боли. Она позволила рабу налить вино, а затем, как только он закончил, небрежным толчком столкнула хрустальный кубок с подставки. Со звоном хрупкий сосуд разбился о мраморный пол. Пораженный ужасом раб замер, трепеща от своей участи.

– Такой неуклюжий, – вздохнула женщина с театральной грустью. – Отведите его в Ямы. Пусть поучится проворству у змей.

Крик мальчика затихли вдалеке, когда двое здоровенных стражников утащили его прочь. Таков был порядок вещей в Хуране. Таково было правление царицы Саломеи.

Много веков миновало с тех пор как королевство Хауран получило свою независимость от империи Коф. Немало испытаний с тех пор выпало маленькому государству, зажатому между горами и пустыней: вторжения туранцев и кочевников-зуагиров, захват власти наемниками-шемитами, подчинение могущественной Аквилонской империи и еще более тяжкое иго туранских захватчиков. Сейчас же, когда королевства Запада и Востока одинаково стонали под натиском следовавших одна за другой волн захватчиков с Севера - киммерийцев, ваниров, асиров, вентов, - Хауран вновь вернул вожделенную независимость. Древняя Асхаурианская династия, казалось бы, давно сгинувшая во времена гонений аквилонских и туранских наместников, вновь вернулась на трон, и Хауранский Эмират, гордо вернул себе звание королевства.

Но с возвращением старой династии вернулось и ее проклятие!

О нем шептались на узких улочках бедных кварталов и на базарных площадях Хаурана. Легенда рассказывала, как первая царица династии Асхаурианов сошлась с исчадием тьмы и родила дочь, имя которой помнили и по сей день. И с тех пор каждое столетие в Хауране рождалась девочка с алым полумесяцем между грудями, что означало её судьбу - а порой и судьбу всего королевства.

«Раз в столетие родится ведьма!»

Некоторых убивали еще при рождении, в тщетной попытке отвратить проклятие. Другие ухитрялись выжить - и ходили по земле ведьмами, гордыми дочерьми Каурана, с адской луной, пылающей на груди. Каждую из них звали Саломеей. Также назвали и эту девочку, рожденную среди нищенских лачуг, нежданный побег незаконнорожденной связи кого-то из Асхурианов, казалось бы полностью истребленных после завоевания Хаурана.

Странствующий стигийский жрец, случайно оказавшийся рядом во времена гирканского господства, узнал плачущую девчонку и заплатив золотом ее родичам, увез ее в Стигию. О том, как росла и кем воспитывалась девочка не знал никто, кроме стигийских и кушитских наемников, прибывших вместе с Саломеей, когда гирканская власть рушилась от Карпашских гор до моря Вилайет. Ходили слухи, что наемников предоставил молодой королеве сам наследник престола Стигии Сетнахт, чьей любовницей успела побывать хауранская принцесса. Так или иначе, Хауран сам открыл ворота войскам своей королевы, радостно приветствуя возвращение древней династии.

Однако очень скоро гнет иноземного владычества сменился собственным стародавним кошмаром.

Саломея правила как королева-ведьма, причем её знание темных искусств уступало только ее жестокости. Никакая прихоть не была слишком извращенной для нее, никакое наказание для ее врагов – слишком жестоким. Она правила Хаураном не царственным скипетром, но плетью и шёпотом тёмных чар. Красота знатных дев, не угодивших ей, увядала в одночасье. Вельможи, оспаривавшие её указы, кричали от ужаса в собственных постелях, их разум был разрушен невидимыми ужасами. А простой народ? Он бы лишь вьючным животным: жизни простолюдинов ничего не стоили, их отчаяние висело осязаемым туманом над городом. Саломея наслаждалась резким контрастом между их нищетой и непристойной роскошью её дворца, где фонтаны струились пряным вином, а нечестивые ритуалы смешивались с оргиями плоти и самой изысканной роскошью из мрамора, золота и слоновой кости.

Её прихоти были законом, и эти прихоти были жестоки. Придворный, не угодивший ей, мог оказаться почетным гостем на пиру её ручных пантер и огромных змей. Служанку, пролившую вино, могли содрать кожу, а её кожу использовать для переплёта книги темных заклинаний. Хауран стонал под украшенным драгоценными камнями каблуком Саломеи.

Богатства текли в казну Саломеи из непомерных налогов, лишь для того, чтобы растрачиваться на экзотические удовольствия и тайные эксперименты. Её двор был змеиным гнездом из темных жрецов, увешанных драгоценностями блудниц и визгливых евнухов. Каждый из ее придворных жаждал благосклонного взгляда своей королевы и одновременно страшась этого внимания, который мог как вознести их, так и обрушить в пучину ужаса, выходящего за грань всякого человеческого разумения.

– Приведите того купца, что осмелился оспорить налог на его караваны со специями, – промурлыкала Саломея однажды вечером, развалившись на подушках украшенной золотой пряжей, с кубком крепкого вина в руке. – Пусть он познает хауранское правосудие.

Её голос был подобен жидкому мёду, пропитанному ядом.

Купца, дородного мужчину по имени Кель, вытащили перед ней, его мольбы замирали в горле, пока королева брезгливо рассматривала его словно ничтожное насекомое. К рассвету караван Келя отойдет в ее казну, а сам он превратится в сморщенную оболочку, чья жизненная сила будет высосана, чтобы питать таинственные чары Саломеи.

Таков был ежедневный кошмар Хаурана.